Невезучая, или невеста для Антихриста

— О, мое адово пламя. Геенна моя огненная.

Тетка красиво тряхнула головой, задрала нос, демонстрируя всем — мол, да, я такая, и страстно прошептала:

— Ты мой демон-искуситель.

У богатыря снесло крышу. Схватив кралю в охапку, он взмыл с ней в темное небо и исчез в неизвестном направлении.

— Тьфу, — в сердцах сплюнул Семен. — Опять двадцать пять. Ну, все, это надолго. Как дети малые, ей-бо… — опять шлепнув себя по губам, заткнулся на полуслове Семен.

— Куда это он ее? — поинтересовалась я не то, чтобы из праздного любопытства, а чисто для проформы. Не, ну, интересно же куда в аду крылатые мужики баб таскают.

— Куда, куда, — фыркнул Сеня. — Знамо, куда. В гнездо разврата.

— Куда? — у меня глаза полезли на лоб.

— Ну, домой, в смысле, — доходчиво объяснил Семен тупой мне.

— А дом у нас где? — нет, я, конечно, дико извиняюсь за любопытство, но опять же, чисто для проформы.

— У нас? — Сеня цвиркнул, сверкнув фиксой. — А ты ничего, малая. Не теряешься. Наш человек. А молодца Оксана Ивановна, адская баба, глаз наметанный. Сразу просекла. А дом у нас за седьмым транспортным.

— За МКАДом, что ли?

— За СКАДом, — поправил меня Семен. — Седьмым кругом ада. Престижный райончик, я тебе скажу.

— Что-то вроде "Рублевки"? — хмыкнула я.

— Э-э-э, "Рублевки"… Село, — опустил меня ниже Адкиного плинтуса Сеня. — Мелко плаваешь, малая. На кой нам ваш презренный металл? У нас в ходу другая валюта, — порывшись в карманах, он, наконец, выудил бумажку с кучей водных знаков, на которой черным по красному было написано "одна душа", а внизу по-английски — оне соул. — Видала. Конвертируемая. Интернациональная.

Достав из кармана зажигалку, Семен зачем-то стал поджигать денежку и тут произошло что-то странное — из нее вылезла морда Мао Цзэдуна, изображенная на купюре, громко выругалась на китайском, а затем, показав Сене кулак, задула огонь и залезла обратно.

— Во, — любовно разгладив бумажку, гордо изрек Семен. — В огне не горит, в воде не тонет. Ну что, малая, поехали?

— Куда? — поглядевшись по сторонам и не обнаружив вокруг никакого транспортного средства, на всякий случай сделала шаг назад.

Нет, Сеня, конечно, чувак прикольный, но ехать на нем в ад, как кузнец Вакула на черте в Петербург, как-то моветон и не комильфо. И потом — пиетет, респект, уважуха и все такое. Смерть же все-таки.

— А поедемте в номера, — похабно ухмыльнулся Семен и, вставив в рот два пальца, свистнул так, что у меня в ушах заложило.

Из-за угла послышался жуткий вой двигателя, визг рессор, а затем вылетел красный болид Феррари весь в черной аэрографии изображающей оскаленные лошадиные черепа.

Машинка резко тормознув возле Семен Семеныча, ласково потерлась о его ногу, радостно виляя приподнятым задом.

— Что это? — тихонько так отошла в сторону, а то мало ли, что у этой продвинутой скелетины на уме.

— Тыгыдынский адский конь, — гомерически заржал Сеня, и Феррари, неприлично стреляя выхлопными газами, громко заржала ему в унисон. — Девятьсот лошадиных сил, — гордо похвастался Семен, заботливо погладив конские черепушки на капоте.

Черепушки благодарно облобызали его руку и умиротворенно притихли, не сводя с Семы влюбленного взгляда зияющих провалам глазниц.

— Ну шо? Поедем, красотка, кататься? — услужливо открыл передо мной дверку Сеня. — Ща я те "скурсию" по преисподней организую.

Болидик похотливо вытянул свою лошадиную морду и заценивающе заелозил по мне включенными фарами, а опосля нагло подмигнул одной из них.

Конечно, ездить на тыгыдынских конях, не с моим-то везением, а на адских — так тем более. Но с другой стороны, я ж вроде как того — умерла, так умерла. Так что боятся мне уже нечего. А Сеня он вообще — смерть. А конь? Ну что конь. Сам напросился. И нечего тут мне фары строить.

— А поехали, — махнула я рукой и вальяжно плюхнулась на красное кожаное сиденье.

Семен Семеныч ослепительно сверкнув золотой фиксой, приземлился рядом и, повернув бейсболку козырьком назад, с нездоровым азартом вцепился в руль.

— Мотя, но-о, — залихватски приказал он машинке.

Феррари, яростно пробуксовав задними колесами, выстрелила в наблюдавших за нами Адку и чертей черными выхлопными газами, и рванула с места аки ракета в космос.

Меня мгновенно вплющило в сиденье. Вернее сиденье как-то подозрительно стало плющить меня. Всю. И главное нагло так. Не ну нормально, да?

— А у твоего тыгыдынского "ферраря" колесики никогда не отваливались? — пока еще очень любезно поинтересовалась не очень злая я.

Семен резко дал по тормозам и с ужасом на меня уставился. — Ты это… Ты мне не это… — погрозив пальцем, очень доходчиво объяснил мне он. — Ты знаешь, как тяжело на этот свет колеса от Феррари сквозь Адку протаскивать? Она ж все время Владыке стучит, что я с помойки всякий мусор в преисподнюю таскаю.

— А ты их что, правда на помойке находишь? — хотя черт его знает, чего на наших мусорках только не водится.

— Вы с Адкой часом не родственницы? — снова намекая на мою непроходимую тупость, поинтересовался Семен. — Какая помойка? У нас с Мишкой Шумахером коммерческое соглашение. Взаимоудобственное.

— Мы рады вам, вы благодарны нам?