Невезучая, или невеста для Антихриста

"Марфа Васильевна" оказалась бесстыдницей и извращенкой. Она не только любила фамильярности, но и ужасно развратно вела себя, когда лапищи Люциевича гладили и сжимали ее во время полета, всячески поощряя окончательно слетевшего с тормозов мужика.

Собственно, свои тормоза, а заодно и память, я тоже потеряла где-то между шкафом в спальне и кроватью, поскольку в себя я пришла только рано утром, обнаружив совершенно голую "Марфу Васильевну" в чужой постели и незнакомой квартире.

Ну ладно, брешу. Квартира была очень даже знакомой, а "Марфу Васильевну" прикрывала тонкая простынка, которую самым бесстыжим образом пытался с нее стянуть коварный растлитель невинных дев.

— А-антон Люциевич? — стыдливо пролепетала я, краснея от одного взгляда на обнаженную грудь нависающего надо мной босса, такую себе обольстительно мужественную грудь. — А я тут… А мы тут… А что вообще происходит?

— Люциферова. Не буди во мне Антихриста, — оскалился в адской улыбке мужчина.

— Чего? Какая-такая Люциферова? А вот с этого места поподробнее, — заикаясь, пробормотала я, с испугом уставившись на опоясывающее безымянный палец своей правой руки обручальное кольцо.

— Ты вчера сказала, что до свадьбы мне не дашь, — лукаво подмигнул мне Люциевич. — Пришлось срочно вызывать на дом фею из ЗАГСА…

— А… у… Я не помню, — пискляво вырвалось из меня.

— А ты зачем вчера напилась в хлам? — заломил бровь Люциевич, красуясь передо мной в одной набедренной повязке из беленького полотенца.

Память мгновенно совершила перезагрузку, выдавая информацию, ставшую не только причиной нашего с "Марфой Васильевной" душевного расстройства, но и грехопадения.

— А ты с кем на Сейшелы лететь собрался? — сурово задала встречный вопрос.

— С тобой вообще-то, — хитро прищурился подлец-босс, нагло называющий себя сейчас моим мужем. — Вот билеты. Хотел тебе среди красивой природы и океана в любви признаться и замуж позвать, но теперь будет нам свадебное путешествие.

"Марфа Васильевна" мгновенно стала сдавать явки и пароли, радостно ерзая северным и южным полушарием по кровати, а следом за ней не удержалась и я.

— Правда? — бросившись Тоше на шею, я с визгом стала его целовать, мгновенно попав в капкан сильных мужских рук.

— Я кофе приготовил. С коньяком, — дьявольски-искушающе улыбаясь, промурлыкал мой новоиспеченный муж. — Будешь, или продолжим?

— Чего продолжим? — облизав вмиг пересохшие губы, прошептала я.

— Правильно. К дьяволу кофе. И коньяк тоже, — рыкнул Тоша и стал целовать меня с такой страстью, что я, вроде бы и уже протрезвевшая, почувствовала себя вновь совершенно пьяной, глупой и почему-то ужасно счастливой.

— В меня пошел. — самодовольно хмыкнул черт где-то на периферии моего сознания, а потом дипломатично сгинул, потому что подсматривать за милующимися новобрачными — это вопиющее безобразие даже для самого не имеющего ни стыда, ни совести сатанюки.

ЭПИЛОГ

Что, ждете про долго и счастливо?

Да сейчас.

Так я вам все интимные подробности нашей с "Марфой Васильевной" личной жизни и рассекретила. Мы в свою спальню даже адских мамо с папой не пускаем. А то потом Адка своей скрипучей калиткой будет хлопать, радостно обсасывая с чертями все нюансы наших с Тошей акробатических этюдов. В аду же, как в большой деревне — на одном конце чихнул, а на другом тебе уже "Чтоб ты сдох" пожелали.

Вы вот, наверное, спросите, как же так получилось, что из нашего с Люциевичем совершенно безнадежного тандема вышла вполне гармоничная и счастливая пара?

Так я вам отвечу.

Мы же с Тошей — невезучие, а по всем законам математики минус на минус всегда дает плюс. Вот и весь секрет счастья.

А через девять месяцев после свадьбы у нас с мужем родилась удивительно красивая девочка. Хотя, наверное, все родители считают своих дочек самыми-самыми, даже если имена им дают не очень обычные. Вроде моего.

Но нашу-то мы с Тошей без всяких вывертов назвали. Пелагеей. А что отчество у нее не совсем обычное, так это пустяки, главное, что у нее есть любящие папа и мама, и огромная дружная семья.

А родителей Антошиных я, между прочим, обожаю, хоть они и демоны. Вот только когда они приходят к нам в гости, ставят Пелагешу на табуретку и заставляют петь любимую песню адского папо "Ой, чий то кинь стоить"* — нервы слегка сдают. Они же со свекрухой подпевать начинают, а на их инфернальный хор сначала слетаются все ангелы, серафимы и престолы, следом за ними припирается Сеня со своей косилкой и чертями, а вместо вишенки на торте — с бутылкой "Кагора" и десертом "Райское наслаждение" является сам Святослав Святославович Пресветлый.

Как результат — свекор и крестный выпивают "Кагор", а затем подшофе расписывают пульку. И пока мамо сильно протестует по этому поводу, обещая лишить неблагодарную свинью, то бишь Тошиного папаню, желудей, херувимы и черти исподтишка делают ставки на победителя.

Содом и Гоморра, одним словом. Разогнать которых мне удается только под утро.