Невидимки за работой

— Господь с вами! Совсем даже не пришлось. Она сегодня в своей стихии, рада, что может тряхнуть стариной. Сокрушается только, что ее вовремя не предупредили — тогда можно было бы приготовить обед на славу, или, как она выражается, «настоящий обед». Сегодня вечером она самолично руководит всеми операциями на кухне, как вторая миссис Битон [21]. Вам следует познакомиться с ней поближе. Заставьте ее рассказать вам о знаменитых званых обедах, которые давали здесь когда-то, — например, в честь лорда Лонсдэйля, или миссис Пэт, [22] или обед по случаю совершеннолетия нашего графа. Миссис Роуз помнит все подробности. Она сильно горюет, что для дома Клигнанкортов наступили плохие времена, не съезжается сюда больше аристократия, кончились праздники, на которых вино лилось рекой, столы ломились от яств, а гости шмыгали тайком в спальни друг к другу. Память у старушки битком набита скандальными историями.

— Так вот почему здесь никого не смущает ваш «вечер с дамами»!

— «Вечер с дамами» — это только слабый отголосок того, что бывало здесь когда-то. Миссис Роуз любит наши вечера. Они напоминают ей то время, когда покойный граф приглашал к себе в усадьбу на субботу и воскресенье весь хор Мюзик-холла. Ханжество и умеренность нынешнего графа ей совсем не по вкусу. Ее удручает необходимость хозяйничать в рамках строго рассчитанного бюджета.

— А все-таки я должен сказать, что кормят здесь превосходно. Я сразу по приезде обратил на это внимание.

— Верно. Миссис Роуз великая мастерица и делает чудеса даже из того немногого, что ей отпускается. Но она, вероятно, чувствует то же, что чувствовал бы Тернер, если бы его заставили писать детским набором красок от Вулворта... Ага, вот и они!

Обе створки двери распахнулись, и вошли Гарстенг, Тредголд, мистер Купферштехер и две дамы. Та, что постарше, невзрачная, седая, производила впечатление почтенной матери семейства. Другая была рослая, светловолосая, несколько перезрелая женщина лет сорока пяти, с большими блестящими глазами. Ее чересчур пышные телеса были тщательно затянуты в корсет, и в костюме отличного покроя фигура ее еще была хороша и привлекала внимание. Кожа благодаря всяким притираниям сохранила свежесть, а второй подбородок был искусственно подтянут. Должно быть, в свое время это была красавица стандартного американского типа.

Все повернулись к двери, и в гостиной наступила тишина. В следующую минуту глазам присутствующих, устремленным на эффектную американку, предстала еще одна особа, ростом пониже, вошедшая вслед за нею. Эта брюнетка, хотя вперед и не совалась, явно не желала остаться незамеченной. Страстное возмущение было написано на ее лице. Смотревшему на нее Халлесу казалось, что, если бы не огромное усилие воли, она сейчас скрипнула бы зубами и заверещала, как рассерженная мартышка.

Гарстенг, расточая направо и налево любезные улыбки, обратился ко всем сразу:

— Леди и джентльмены, ну вот и прибыли наши гости, мистер и миссис Купферстечер, — теперь он произнес фамилию уже на американский лад и как можно более внятно. — Мистер Купферстечер — председатель Американского комитета упорядочения европейской литературы. И, к нашему общему удовольствию, с ним прибыла известная американская писательница, мисс Марджорем Каспидор.

Мисс Каспидор улыбнулась, слегка наклонила голову и пролепетала. — Очень рада.

Гарстенг продолжал:

— К сожалению, я лишен возможности представить нашим гостям каждого в отдельности, но они надеются поближе познакомиться хотя бы с некоторыми из вас.

Маленькая брюнетка быстрым обходным маневром выдвинулась вперед. Затем она обернулась и с безжалостной усмешкой в упор посмотрела на Гарстенга.

— Ах да, — сказал он, — прежде всего, позвольте вам представить мисс Софи Трегаллик.

Халлес наклонился к Уэлтону и спросил шепотом:

— Это дама Гарстенга?

Уэлтон кивнул головой.

— Мисс Трегаллик, — говорил между тем Гарстенг, — одна из наших самых талантливых молодых писательниц.

— Рад познакомиться, мисс Трегаллик, — сказал Купферстечер.

— Ия очень рада, — сказала мисс Каспидор. — Трегаллик — это корнуэльская фамилия?

Софи Трегаллик, ухватившись за эту тему, хотела заговорить, но мисс Каспидор продолжала без передышки:

— Они всегда начинаются с «тре», «пол» и «пан». Обожаю Корнуэльс! Я восхитительно провела как-то лето в Сент-Айвсе. В кельтах есть что-то такое, что меня покоряет. Я просто обожаю Уэльс, и Шотландию, и остров Мэн... и, разумеется, милую, чудесную Ирландию. Знаете, не далее, как на прошлой неделе в Париже я беседовала с министром просвещения господином Сент-Ивсом де Кермейль. Обаятельный человек! А как хорошо говорит по-английски! Я просто влюбилась в него. Я сказала что-то насчет того, что имя Сент-Ивс похоже на английское Сент-Айвс, и вдруг он — можете себе представить — говорит, что он родом из Бретани. Значит, кельт. Чутье меня никогда не обманывает. Я ему сказала стишки про того человека из Сент-Айвса, у которого было семь жен. Ему ужасно понравилось. Я уверена, что у нас с вами окажется масса общего.