Невидимые узы [Литрес]

В начале марта, во время подготовки к Парижскому марафону, Сандрин впервые получила травму. Воспаление коленного сухожилия не позволило ей принять участие в грандиозном мероприятии, которое она дважды успешно завершала. Для семьи и для нее это было трудное время: она металась по квартире, как хищник в клетке. В пятницу, 2 апреля, в день исчезновения, Лакруа в третий раз после выздоровления отправилась на прогулку, планируя пробежку по парку на пятьдесят минут.

* * *

Делестран так и не привык спокойно вторгаться в жизнь других людей. Он каждый раз вспоминал коммивояжеров, которые ходят от двери к двери, кидаясь головой вперед в неизвестность, чтобы заработать на жизнь. Вот уж кому достается по полной! Сколько дверей закрылось, едва приоткрывшись, как много подозрительных взглядов, резких или язвительных приветствий и отказов пришлось вынести, прежде чем установить контакт, а потом опять начинать все сначала, без устали и отдыха…

Делестран делал над собой усилие, чтобы его вторжение не воспринималось как агрессия. Он вежливо здоровался, потом быстро показывал удостоверение – этакий волшебный ключ, помогающий привлечь к себе внимание и быть воспринятым всерьез. Предъявив фотографию Сандрин Лакруа, майор ждал реакции и прекрасно понимал, что чем дольше собеседник размышляет, тем меньше шансов добиться результата. В большинстве случаев люди сожалели, что не в силах помочь полиции, несмотря на все попытки вспомнить. Некоторые почти злились на себя, это выглядело почти забавно.

За два с лишним часа группа Делестрана опросила сотню человек, возможно, больше – они не считали. Никто не заметил бегунью на тротуарах между авеню де Вилье и парком Монсо, но добрая дюжина свидетелей вспомнили, что видели ее бегущей по саду в прошлую пятницу. Хорошо запомнился кислотно-розовый цвет облегающей футболки и черные легинсы, а также солнцезащитные очки, которые она не снимала. Сандрин Лакруа бегала одна. По показаниям большинства свидетелей можно было точно установить, что она находилась в парке с 12:45 до 13:20. С другой стороны, никто не упомянул, что заметил ее выходящей или идущей домой.

Группа задала вопросы водителям такси, которые парковались в специально отведенных местах у главного входа, и водителям автобусов нескольких линий на двух остановках, обслуживающих парк. Никто не знал Сандрин, поэтому никто не мог сказать, ушла она, как и следовало ожидать, или что-то случилось.

Эта тщательная работа позволила установить, что Сандрин Лакруа явилась на пробежку в парк Монсо в пятницу, 2 апреля. В тот же день ее коллеги, потом муж и, наконец, полицейские несколько раз связывались с отделениями неотложной помощи разных больниц, чтобы выяснить, не была ли ей там оказана помощь. Тщетно. Она исчезла бесследно – в спортивной одежде, без удостоверения личности, без денег, банковских карт и даже мобильного телефона, что делало ее исчезновение еще более тревожным.

Гипотеза о случайной встрече – возможно, злонамеренной – оставалась единственным объяснением. Служители закона много чего знали о скрытой жизни людей, но в данном случае невозможно было представить подготовленное добровольное бегство.

В 15:30 они вернулись в контору, расстроенные тем, что ничего не добились, не обнаружили ни намека на след. Искать снова и снова там, где не было и мысли поискать, – и все же у них не было другого выбора.

И Делестран решил вызвать на следующее утро мужа и родителей Сандрин Лакруа, чтобы записать их показания под протокол. Их расписание уже проверили, прослушка сняла с них все подозрения, но «семейная жила» не была исчерпана. Майор не был приверженцем громких слов, но сказал, что им нужно «спровоцировать судьбу», подтолкнуть ее. Семья на данный момент была единственным углом атаки. Чтобы сменить подход и вернуть себе задор, Делестран предложил Бомон отправиться в Национальный совет по доступу к личному происхождению: Жорж Бернар заслуживал интереса.

* * *

Они припарковали машину на боковой дорожке авеню Дюкен, обсаженной платанами. Делестран не удержался и потрогал кору высоких деревьев, всегда напоминавших ему те, что росли во дворе его начальной школы. Почему это воспоминание было наполнено таким глубоким смыслом? Кора этого дерева всегда завораживала его. Повзрослев, он словно приблизился к объяснению, но так и не нашел его. Он хотел вновь обрести это чувство, убедиться, что помнит. Внешне кора напоминала змеиную кожу с округлыми чешуйками, образующими растительный узор из белых и коричневых пятен. Прикасаясь к ней, майор попеременно ощущал сухость мертвых серо-зеленых тканей и мягкость новой кремовой кожи. Она издавала чарующий острый аромат… Сыщик вспомнил свое детское прегрешение, когда ускорял линьку, осторожно удаляя мелкие кусочки коры и обнажая преждевременную, свежую и влажную, белизну ствола. Она была такой хрупкой, что желтела на открытом воздухе уже через несколько минут. Все это вместилось в его загадочную улыбку, которую Бомон не смогла расшифровать, пока они шли к подъезду с козырьком, над которым стояла цифра 7.