Невидимый

— Наверху готовъ завтракъ, — сказалъ Кемпъ, какъ можно непринужденне, и очень обрадовался, когда его странный гость всталъ съ большою готовностью.

Кемпъ пошелъ первый по узенькой лстниц въ бельведеръ.

— Прежде чмъ что-либо начинать, — сказалъ онъ, — мн необходимо сколько-нибудь уяснить себ, что такое эта ваша невидимость.

Онъ слъ и безпокойно оглянулся въ окно съ видомъ человка, которому предстоитъ, во что бы то ни стало, поддерживать разговоръ. Сомннія въ реальности всего происходившаго мелькнули въ его голов и исчезли при вид Гриффина, сидвшаго ха завтракомъ, — этого безголоваго, безрукаго халата, вытиравшаго невидимыя губы чудесно державшейся въ воздух салфеткой.

— Вещь довольно простая и вроятная, — сказалъ Гриффинъ, положивъ салфетку.

— Для васъ, конечно, но…

Кемпъ засмялся.

— Ну да, и мн она, несомннно, казалась на первыхъ порахъ чмъ-то чудеснымъ, а теперь… Господи Боже мой! Но мы свершимъ еще великія вещи! Я въ первый разъ напалъ на нее въ Чезильстоу.

— Въ Чезильстоу?

— Я отправился туда прямо изъ Лондона. Вы вдь знаете, что я бросилъ медицину и занялся физикой. Нтъ? Ну да, физикой: меня плнялъ свтъ.

— А-а!

— Оптическая непроницаемость. Весь этотъ вопросъ — цлая сть загадокъ, сквозь которую обманчиво мелькаетъ сть разгадокъ. А такъ какъ мн было всего двадцать два года, и былъ юноша очень восторженный, я сказалъ себ: «Положу на это всю жизнь. Стоитъ того. Вы знаете, какими дураками мы бываемъ въ двадцать два года!

— Тогда ли дураками, или теперь? — замтилъ Кемпъ.

— Какъ будто одно знаніе можетъ кого нибудь удовлетворять! Тмъ не мене я принялся за работу и работалъ какъ каторжный. И не усплъ я проработать и продумать и шести мсяцевъ, какъ вдругъ въ одну изъ дырочекъ стки мелькнулъ мелькнулъ свтъ, да какой, — ослпительный! Я нашелъ общій законъ пигментовъ и рефракціи, формулу, геометрическое выраженіе, включающее четыре измренія. Дураки, обыкновенные люди, даже обыкновенные математики и не подозрваютъ, что можетъ значить какое-нибудь общее выраженіе при изученіи молекулярной физики. Въ книгахъ, — въ книгахъ, которыя стащилъ этотъ бродяга, есть чудеса, вещи удивительныя! Но это не былъ методъ, это была идея, могущая навести на методъ, посредствомъ котораго, не измняя никакихъ другихъ свойствъ матеріи, кром цвта въ нкоторыхъ случаяхъ, можно понизить коэффиціентъ преломленія нкоторыхъ веществъ, — твердыхъ ли или жидкихъ, — до коэффиціента преломленія воздуха, что касается всхъ вообще практическихъ результатовъ.

— Фью! — свистнулъ Кемпъ. Странно что-то! Но все-таки для меня не совсмъ ясно… Я понимаю, что можно испортить такимъ образомъ драгоцнный камень, но до личной невидимости еще очень далеко.

— Именно, — сказалъ Гриффинъ. Но, подумайте, видимость зависитъ вдь отъ дйствія видимыхъ тлъ на свтъ. Позвольте изложить намъ элементарные факты, какъ будто вы изъ не знаете: такъ вы ясне меня поймете. Вы отлично знаете, что тла или поглощаютъ свтъ, или отражаютъ его, или преломляютъ. Если тло не поглощаетъ, не отражаетъ и не преломляетъ свта, оно не можетъ быть видимо само по себ. Видишь, напримръ, непрозрачный красный цвтъ, потому что цвтъ поглощаетъ нкоторую долю свта и отражаетъ остальное, вс красные лучи. Если бы ящикъ не поглощалъ никакой доли свта, а весь его отражалъ бы, онъ оказался бы блестящимъ блымъ ящикомъ. Серебрянымъ! Брилліантовый ящикъ поглощалъ бы немного свта, и общая его поверхность отражала бы его также немного, только мстами, на боле благопріятныхъ плоскостяхъ, свтъ отражался бы и преломлялся, давая намъ блестящую видимость сверкающихъ отраженій и прозрачностей. Нчто врод свтового скелета. Стеклянный ящикъ блестлъ бы меньше, былъ бы не такъ отчетливо виденъ, какъ брилліантовый, потому что въ немъ было бы меньше отраженія и меньше рефракціи. Понимаете? Съ извстныхъ точекъ вы ясно видли бы сквозь него. Нкоторыя сорта стекла были бы боле видимы, чмъ другія, — хрустальный ящикъ блестлъ бы сильне ящика изъ обыкновеннаго оконнаго отекла. Ящикъ изъ очень тонкаго обыкновеннаго стекла при дурномъ освщеніи даже трудно было бы различить, потому что онъ не поглощалъ бы почти никакихъ лучей, а отраженіе и преломленіе были бы также очень слабы. Если же положить кусокъ обыкновеннаго благо стекла въ воду, и тмъ боле, если положить его въ какую-нибудь жидкость гуще воды, оно исчезнетъ почти совершенно, потому что свтъ, проходящій сквозь воду на стекло, преломляется и отражается очень слабо и вообще не подвергается почти никакому воздйствію. Стекло становится почти столь же невидимымъ, какъ струя углекислоты или водорода въ воздух,- и по той же самой причин.

— Да, — сказалъ Кемпъ, — это-то очень просто и въ наше время извстно всякому школьнику.