Невидимый

— И кто-то стучался въ дверь. Это былъ квартирный хозяинъ съ угрозами и допросами, старый польскій жидъ въ длинномъ сромъ камзол и просаленныхъ туфляхъ. Ночью я, наврное, мучилъ кошку, — говорилъ онъ (старуха, очевидно, болтала). Онъ требовалъ объясненій. Законы страны, воспрещающіе вивисекцію, очень строги, — его могутъ привлечь къ отвтственности. Кошку я отрицалъ. Кром того, по его словамъ, вибрація маленькой газовой машины чувствовалась во всемъ дом. Это была, несомннно, правда. Онъ старался пробраться бoчкомъ въ комнату, минуя меня, и зорко поглядывалъ туда сквозь свои нмецкія серебряныя очки, такъ что мн вдругъ стало страшно, какъ бы онъ не похитилъ что-нибудь изъ моей тайны. Я старался заслонить отъ него устроенный мною концентрирующій аппаратъ, и это только усилило его любопытство. Что такое я длалъ? Почему всегда былъ одинъ и какъ будто что-то скрывалъ? Было ли это законно? Было ли безопасно? Я не приплачивалъ за наемъ ничего сверхъ установленной суммы. Домъ его былъ всегда самымъ благопристойнымъ домомъ (въ самой неблагопристойной мстности). Вдругъ терпніе мое лопнуло. Я веллъ ему убираться. Онъ началъ протестовать, болтать о своемъ прав входа. Еще минута, — и я схватилъ его за шиворотъ, что-то треснуло — и онъ кубаремъ вылетлъ въ коридоръ. Я захлопнулъ и заперъ дверь и, дрожа всмъ тломъ, слъ. Хозяинъ поднялъ за дверью шумъ, на который я не отозвался, и черезъ нкоторое время ушелъ. Но это довело дло до кризиса. Я не зналъ, что онъ предприметъ, не зналъ даже, что онъ можетъ предпринять. Перемна квартиры была бы проволочкой, а у меня оставалось всего на все двадцать фунтовъ въ банк,- и проволочки я не могъ допустить. И_с_ч_е_з_н_у_т_ь! Это было непреодолимо. Но тогда будетъ слдствіе, и комнату мою разграбятъ. При мысли о томъ, что работа моя можетъ получить огласку и быть прерванной передъ самымъ своимъ окончаніемъ, я разсердился, и ко мн вернулась энергія. Я вышелъ со своими тремя томами замтокъ и чековой книжкой, — вс это теперь у босяка, — и отправилъ ихъ изъ ближайшаго почтоваго отдленія въ контору для доставки писемъ и посылокъ въ Портландъ-Стрит. Я старался выйти какъ можно тише и, вернувшись, я увидлъ, что хозяинъ тихонько пробирается наверхъ, вроятно, онъ слышалъ, какъ за мной затворилась дверь. Когда я обогналъ его на площадк, онъ поспшно отскочилъ въ сторону и метнулъ на меня молніеносный взглядъ. Я такъ хлопнулъ дверью, что затрясся весь домъ, а старикъ прошлепалъ за мною вверху, постоялъ за дверью, какъ будто въ нершимости, и опять сошелъ внизъ. Тутъ я, не теряя времени, принялся за свои приготовленія. Въ тотъ вечеръ и ночь все было кончено. Пока я сидлъ, одурманенный и разслабленный обезцвчивающими кровь снадобьями, раздался продолжительный стукъ въ дверь. Потомъ онъ превратился, его замнили удаляющіеся шаги, вернулась, и стукъ возобновился. Кто-то пытался просунуть что-то подъ дверь, — какую-то синюю бумагу. Въ припадк раздражительности я всталъ, подошелъ къ двери и распахнулъ ее настежь. «Ну?» сказалъ я. Это былъ мой хозяинъ съ приказомъ объ очистк квартиры или чмъ-то въ этомъ род. Онъ протянулъ мн бумагу, но, должно быть, руки мои показались ему странными, и онъ поднялъ глаза на мое лицо. Съ минуту стоялъ онъ, разинувъ ротъ, потомъ издалъ безсвязный крикъ, выронилъ и свчу и бумагу и бросился бжать по темному коридору къ лстницъ. Я затворилъ дверь, заперъ, подошелъ къ зеркалу и понялъ его ужасъ: лицо у меня было блое, какъ изъ благо камня… Все это было ужасно. Я не ожидалъ такихъ страданій. Цлая ночь прошла въ невыразимыхъ мукахъ, тошнот и обморокахъ. Я сцпилъ зубы, всю кожу на мн палило, какъ огнемъ, палило все тло; я лежалъ неподвижно, какъ мертвый. Теперь я понималъ, почему кошка мяукала пока я ее не захлороформировалъ. Счастіе еще, что я жилъ одинъ, безъ прислуги. По временамъ я рыдалъ, стоналъ и говорилъ съ собой, но такъ и не сдался… Я потерялъ, наконецъ, сознаніе и совсмъ ослабвшій очнулся въ темнот. Ночь прошла. «Я убиваю себя», подумалъ я, но мн было все равно. Никогда не забуду этой зари, страннаго ужаса, охватившаго меня при вид моихъ рукъ, какъ будто сдланныхъ изъ тусклаго стекла и становившихся все тоньше, все прозрачне по мр того, какъ восходило солнце, пока я не сталъ, наконецъ, различать сквозь нихъ болзненный безпорядокъ комнаты, хотя и закрывалъ свои прозрачныя вки. Члены мои сдлались какъ бы стеклянными, кости и жилы стерлись, пропали, маленькіе блые нервы исчезли послдними. Я скрежеталъ зубами, но вытерплъ до конца. Наконецъ, остались только мертвые кончики моихъ ногтей, блые и блдные, да коричневое пятно какой-то кислоты у меня на пальцахъ. Я сдлалъ усиліе и всталъ. Сначала я былъ безпомощенъ какъ запеленатый ребенокъ, двигая членами, которыхъ не могъ видть. Я былъ слабъ и очень голоденъ… Я подошелъ къ зеркалу, передъ которымъ обыкновенно брился, и сталъ смотрть въ него, сталъ вглядываться въ «ничто» и разсмотрлъ въ этомъ ничто дна чуть замтныхъ туманныхъ пятна, — слды пигмента, еще уцлвшаго за стчатой оболочкой моихъ глазъ. Мн пришлось при этомъ держаться за столь и опираться лбомъ въ стекло зеркала. Неистовымъ усиліемъ воли я притащился назадъ къ аппарату и докончилъ процессъ. Я проспалъ все утро, закрывъ глаза простыней, чтобы оградить ихъ отъ свта, а около полудня меня опять разбудилъ стукъ въ дверь. Силы мои вернулась. Я слъ, сталъ прислушиваться, услышалъ шопотъ и тотчасъ вскочилъ на ноги, началъ беззвучно разбирать по частямъ свой аппаратъ и разбрасывать эти части по комнат, чтобы устройство его не могло подать поводъ ни къ какимъ догадкамъ. Вскор стукъ возобновился и послышались голоса, — сначала голосъ моего хозяина, потомъ два другихъ. Чтобы выиграть время, я отвчалъ имъ. Невидимый лоскутъ и подушка попались мн подъ руку, я отворилъ окно и сунулъ ихъ на крышку водоема. Пока и открывалъ окно, за дверью раздался оглушительный трескъ; кто-то ударилъ въ нее, думая сломать замокъ. Но крпкіе болты, привинченные мною всего нсколько дней назадъ, не поддались. Это испугало и разсердило меня, и я началъ длать все на-спхъ. Собравъ въ кучу посреди комнаты какія-то валявшіяся тутъ же бумаги, немного соломы, оберточной бумаги и всякаго хлама, я отвернулъ газовый кранъ. Въ дверь между тмъ такъ о сыпались тяжелые удары. Я не могъ найти спичекъ и въ бшенств сталъ колотить по стн кулаками. Потомъ опять завернулъ газъ, вылзъ изъ окна на крышу цистерны, тихонько опустилъ раму и слъ, — безопасно и невидимо, но тмъ не мене дрожа отъ гнва, — наблюдать событія. Я видлъ, какъ оторвали отъ двери доску; еще минута, — и отлетли скобки болтовъ, и на порог отворенной двери появились мои постители. Это былъ хозяинъ и его два пасынка, дюжіе парни лтъ двадцати трехъ, двадцати четырехъ. Позади нихъ мелькала старая вдьма снизу. Можете себ представить ихъ удивленіе, когда комната оказалась пустою. Одинъ изъ парней бросился къ окну, раскрылъ его и выглянулъ. Его выпученные глаза, губастая, бородатая рожа была на какой-нибудь футъ отъ моего лица. Меня такъ и разбирало хватитъ по ней, но я во время остановилъ свой крпко сжатый кулакъ. Онъ смотрлъ какъ разъ насквозь меня. То же стали длать, подойдя къ нему, и остальные. Потомъ старикъ подошелъ къ постели, заглянулъ подъ нее, и вс они бросились къ шкафу. Тутъ послдовали длинные переговоры на самомъ варварскомъ лондонскомъ нарчіи, Постители мои пришли къ заключенію, что я совсмъ не отвчалъ имъ, что это имъ такъ показалось. Уже не гнвъ, а чувство торжества охватило меня, пока я сидлъ, такимъ образомъ, за окномъ и наблюдалъ этихъ четырехъ людей, — потому что старуха тоже пробралась въ комнату и подозрительно, какъ кошка, поглядывала кругомъ, — этихъ четырехъ людей, старавшихся разршить загадку моего существованія. Старикъ, насколько я понималъ его жаргонъ, соглашался со старухой, что я занимаюсь вивисекціей. Сыновья утверждали на ломаномъ англійскомъ нарчіи, что я — электротехникъ, и указывали въ доказательство на динамо-машины и радіаторы. Вс они трусили моего возвращенія, хотя, какъ я узналъ впослдствіи, наружная дверь была ими заперта. Старуха заглянула въ шкафъ и подъ кровать. Одинъ изъ моихъ сосдей по квартир, торговецъ фруктами, длившій съ мясникомъ комнату напротивъ, появился на площадк лстницы, былъ позванъ и говорилъ что-то очень безсвязное. Мн пришло въ голову, что мои особаго устройства радіаторы, попадись они въ руки догадливаго и знающаго человка, могли слишкомъ выдать меня. Я выбралъ удобную минуту, сошелъ съ подоконника въ комнату, проскочилъ мимо старухи и столкнулъ одну изъ динамо-машинъ съ другой, на которой она стояла, разбивъ оба аппарата. Какъ перетрусили мои гости! Потомъ, пока они старались объяснить себ катастрофу, я тихонько выкрался изъ комнаты и сошелъ внизъ. Пойдя въ одну изъ гостиныхъ, я дождался тамъ ихъ возвращенія. Они все еще продолжали обсуждать происшествіе и искать ему объясненій, нсколько разочарованные тмъ, что не нашли никакихъ «ужасовъ», и нсколько недоумвающіе, какое положеніе занимали относительно меня по закону. Какъ только они сошли въ подвальный этажъ, я опять прокрался наверхъ съ коробкой спичекъ, поджегъ свою кучу бумагъ и хлама, навалилъ на нее стулья и постель, провелъ ко всему этому газъ посредствомъ гуттаперчевой трубки.