Невидимый

— Стукнулъ его по голов? — воскликнулъ Кемпъ.

— Да, оглушилъ его, пока онъ сходилъ съ лстницы, хватилъ его сзади стуломъ, что былъ тутъ же, на площадк. Онъ полетлъ внизъ, какъ мшокъ со старыми сапогами.

— Но, какъ же это, знаете? Обыкновенныя условія общежитія…

— Годятся для обыкновенныхъ людей. Дло въ томъ, Кемпъ, что мн совершенно необходимо было выбраться изъ дому одтымъ, и такъ, чтобы онъ меня не замтилъ. Потомъ я замоталъ ему ротъ камзоломъ `a la Louis XIV и завязалъ его въ простыню.

— Завязали въ простыню?

— Сдлалъ ему что-то въ род мшка. Прекрасное было средство угомонить и напугать этого болвана: вылзти изъ мшка ему было бы трудно, чортъ побери. Милый Кемпъ, что вы уставились на меня, какъ будто я совершилъ убійство? У него вдь быль револьверъ. Если бы онъ меня хоть разъ увидлъ, онъ могъ бы описать меня…

— Но все же, — сказалъ Кемпъ, — въ Англіи, въ наше время! И человкъ этотъ былъ въ своемъ собственномъ дом, а вы… Ну да, вы обкрадывали его.

— Обкрадывалъ! Чортъ знаетъ что! Еще того не доставало, чтобы вы назвали меня воромъ. Но вы, конечно, не такъ глупы, Кемпъ, чтобы плясать по старинной дудк. Разв вы не понимаете моего положенія?

— А также и его положенія! — сказалъ Кемпъ.

Невидимый вскочилъ.

— Что вы хотите этимъ сказать?

Лицо Кемпа сдлалось немного жесткимъ. Онъ хотлъ что-то сказать, но удержался.

— Въ конц концовъ, — замтилъ онъ, — оно и дйствительно было, пожалуй, неизбжно: положеніе ваше было безвыходно. А все-таки…

— То-то и дло, что безвыходное, дьявольски безвыходное! А онъ къ тому же разозлилъ меня: гонялся за мной по дому съ этимъ дурацкимъ револьверомъ, запиралъ и отпиралъ двери. Этакій несносный! Вы вдь не вините меня, не правда ли?

— Я никогда не виню никого, — сказалъ Кемпъ, — это совсмъ вышло изъ моды. Что же вы стали длать потомъ?

— Я былъ голоденъ; внизу нашлась коврига хлба и немного прогорьклаго сыру, боле чмъ достаточно чтобы насытиться. Я выпилъ немного водки съ водою и прошелъ мимо своего импровизированнаго мшка, — онъ лежалъ совсмъ неподвижно, — въ комнату со старымъ платьемъ. Она выходила на улицу, и окно было завшено кружевной, коричневой отъ грязи, занавской. Я выглянулъ. На двор былъ яркій день, — по контрасту съ коричневой тьмою мрачнаго дома, гд я находился, день ослпительно яркій. Шла оживленная торговля. Телги съ фруктами, извозчики, ломовикъ, тачка рыбнаго торговца. Я обернулся къ темнымъ шкафамъ позади себя, и въ глазахъ у меня заплавали пестрыя пятна. Возбужденіе мое смнялось яснымъ сознаніемъ своего положенія. Въ комнат носился легкій запахъ бензина, служившаго, вроятно, для чистки платья. Я началъ систематическій обзоръ всего дома. По видимому, горбунъ уже довольно долго жилъ одинъ. Это было существо очень любопытное… Собравъ все, что могло мн пригодиться, въ кладовую стараго платья, я сдлалъ тщательный выборъ. Нашелъ дорожную сумку, которая показалась мн вещью полезной, пудру, румяна и липкій пластырь. Сначала я думалъ выкрасить и напудрить лицо, шею и руки, чтобы сдлать себя видимымъ, но неудобство этого заключалось въ томъ, что для того, чтобы опять исчезнуть, мн понадобился бы скипидаръ, нкоторыя другія вещи и довольно много времени. Наконецъ я выбралъ довольно приличный носъ, немного смшной, правда, но не особенно выдающійся изъ большинства человческихъ носовъ, темные очки, бакенбарды съ просдью и парикъ. Блья я не могъ найти, но его можно было купить впослдствіи, а теперь пока я завернулся въ коленкоровыя домино и блыя кашемировые шарфы; башмаковъ также не нашелъ, но сапоги на горбун были просторные и годились. Въ конторк въ лавк было три соверена и шиллинговъ на тридцать серебра, а въ запертомъ шкафу, который я взломалъ, восемь фунтовъ золотомъ. Обмундированный такимъ образомъ, я могъ теперь снова я виться на свтъ Божій. Но тутъ напала на меня странная нершительность. Была ли, въ самомъ дл, прилична моя наружность? Я осмотрлъ себя со всхъ сторонъ въ маленькое туалетное зеркальц, стараясь отыскать какую-нибудь упущенную мною щелку. Я былъ чудёнъ въ театральномъ дух,- какой-то театральный нищій, — но физической невозможности не представлялъ. Набравшись смлости, я снесъ зеркальце въ лавку, опустилъ шторы и со всхъ возможныхъ точекъ зрнія осмотрлъ себя въ трюмо. Нсколько минутъ собирался я съ духомъ, потомъ отперъ дверь лавки и вышелъ на улицу, предоставляя маленькому горбуну выбираться изъ простыни по своему усмотрнію. Казалось, никто не обратилъ на меня особеннаго вниманія. Послднее затрудненіе было, повидимому, превзойдено.

Онъ опять остановился.

— А горбуна вы такъ-таки и оставили на произволъ судьбы? — спросилъ Кемпъ.

— Да, — сказалъ Невидимый. Не знаю, что съ нимъ сталось. Вроятно, онъ развязалъ мшокъ или, скоре, разорвалъ его: узлы были здоровенные.

Онъ замолчалъ, подошелъ къ окну и началъ смотрть въ него.

— Что же произошло, когда вы вышли на Стрэндъ?