Невидимый

— О, опять разочарованіе. Я думалъ, что мои невзгоды пришли къ концу, что въ практическомъ отношеніи и получилъ теперь возможность длать все, что бы не вздумалось, ршительно все, только бы не выдать своей тайны. Такъ я воображалъ. Что бы я ни сдлалъ, какія бы не были послдствія этого, — было для меня безразлично; стоило только сбросить платье и исчезнуть. Никто не могъ задержать меня. Деньги можно было брать, гд придется. Я ршилъ задать себ великолпный пиръ, поселиться въ хорошей гостиниц и обзавестись новымъ имуществомъ. Самоувренность моя не имла границъ; не особенно пріятно вспоминать, какъ я былъ осломъ. Я пошелъ въ трактиръ и уже заказывалъ себ завтракъ, какъ вдругъ сообразилъ, что не могу сть, не обнаруживъ своего невидимаго лица. Я кончилъ заказывать завтракъ, сказалъ лакею, что вернусь черезъ десять минутъ, и ушелъ взбшенный. Не знаю, были ли вы когда-нибудь обмануты въ своемъ аппетит, Кемпъ.?

— Не до такой ужъ степени, сказалъ Кемпъ, — но могу себ это представить.

— Я готовь быль просто искромсать всхъ этихъ тупоумныхъ дьяволовъ. Наконецъ, совсмъ обезсилнный жаждой вкусной пищи, я зашелъ въ другой трактиръ и спросилъ отдльную комнату. «Я изуродованъ», сказалъ я, «получилъ сильные ушибы». Лакеи посмотрли на меня съ любопытствомъ, но, конечно, это ихъ не касалось, и завтракъ мн подали. Онъ былъ не особенно хорошъ, но я нался до-сыта и, когда кончилъ, закурилъ сигару и сталъ обдумывать планъ будущихъ дйствій. А на двор начиналась вьюга. Чмъ больше и размышлялъ, Кемпъ, тмъ ясне мн становилось, какую безпомощную нелпость представляетъ невидимый человкъ въ холодномъ и сыромъ климат, въ многолюдномъ, цивилизованномъ город! Передъ совершеніемъ своего безумнаго опыта я мечталъ о всякихъ преимуществахъ. Теперь все мои мечты, казалось, разлетлись въ прахъ. Я перечислилъ въ голов вс вещи, какихъ можетъ желать человкъ. Конечно, невидимость длала возможнымъ ихъ достиженіе, но пользованіе ими она длала невозможнымъ. Честолюбіе? Какой толкъ въ высокомъ званіи, если вы не можете въ немъ появляться? Камой толкъ въ любви женщины, если имя ея непремнно будетъ Далила? Я не имлъ никакого вкуса къ политик, къ подонкамъ извстности, къ филантропіи, къ спорту. Что же мн было длать? Такъ вотъ для чего я обратился въ завернутую тряпками тайну, въ забинтованную и запеленатую карикатуру на человка!

Онъ замолчалъ и, судя по поз, смотрлъ въ окно.

— Но какъ вы попали въ Айпингъ? спросилъ Кемпъ, стараясь, во что бы то ни стало, поддержать разговоръ,

— Я похалъ туда работать. У меня была одна надежда; это была смутная мысль, она есть у меня и теперь, но теперь она созрла вполн: вернуться назадъ! Поправить сдланное, когда понадобится; когда совершу невидимо все то, что хочу. Объ этомъ-то, длиннымъ образомъ, мн и нужно теперь съ нами поговорить.

И вы прямо похали въ Айпингъ?

— Да. Только добылъ свои три тома замтокъ, и чековую книжку, запасся бльемъ и всмъ необходимымъ, заказалъ химическія снадобья, посредствомъ которыхъ думалъ привести въ исполненіе свою мысль (покажу вамъ свои вычисленія, какъ только получу книги), и выхалъ. Боже, какая была метель, и какихъ хлопотъ мн стоило не давать таявшему снгу вымочить мой картонный носъ!

— Наконецъ, — сказалъ Кемпъ, — третьяго дни, когда васъ открыли, судя по газетамъ, вы нсколько…

— Да, я «н__с_к_о_л_ь_к_о»… Покончилъ, что ли, я этого дурака-полицейскаго?

— Нтъ, — сказалъ Кемпъ, — говорятъ, онъ выздороветъ.

— Ну, значитъ, ему особенно повезло. Я совсмъ вышелъ изъ себя. Что это за дураки! Что они ко мн привязались? Ну, а болвана-лавочника?

— Никакихъ смертей не предвидится, — сказалъ Кемпъ.

— Что касается моего бродяги, — сказалъ Невидимый съ непріятнымъ смхомъ, — это это еще неизвстно. Боже мой, Кемпъ, люди, подобные вамъ, не понимаютъ, что что значитъ бшенство. Работать цлыми годами, составлять планы, замыслы и потомъ встртить на своемъ пути безмозглаго, безтолковаго идіота, который путаетъ вс ваши дла! Вс сорта дураковъ, какіе только можно себ вообразить, и какіе когда-либо существовали, были посланы, чтобы ставить мн палки въ колеса! Еще немного — и я совсмъ ошалю и начну косить ихъ направо и налво. Ужъ и теперь, благодаря имъ, положеніе мое стало въ тысячу разъ трудне.

XXIV Неудавшійся планъ

— Ну, — сказалъ Кемпъ, косясь въ окно, — что же мы теперь предпримемъ?

Онъ придвинулся ближе къ гостю, чтобы не дать ему замтятъ троихъ людей, поднимавшихся вверхъ по холму, — поднимавшихся, какъ показалось Кемпу, съ невыносимой медленностью.

— Что вы намревались длать, отправляясь въ Портъ-Бордокъ? У насъ былъ какой-нибудь планъ?