Невидимый человек

— Серьезное? Уж мне ли не знать. Поэтому я и решил высказаться. Этот оппортунист возомнил, что, получив какое-никакое образование, сделался на голову выше всех остальных. А на поверку он, как выражается брат Джек, — мелкий индивидуалист.

Рестрам с силой ударил по столу кулаками, на его круглом, напряженном лице заблестели маленькие глазки. Мне до смерти хотелось заехать ему по физиономии. Теперь это уже казалось фантазией, но маска, под которой скрывалось истинное лицо, скорее всего, смеялась — и надо мной, и над остальными. Не мог же он сам верить в ту ахинею, которую выплескивал в зал. Это было немыслимо. У всех на глазах не кто иной, как он плел сети заговора и, судя по лицам членов комитета, явно добивался своего. Теперь одновременно голос подали несколько братьев, и брат Джек постучал молоточком, призывая к порядку.

— Братья, — взмолился Джек. — По одному, пожалуйста. А тебе-то самому что известно об этой статье? — обратился он ко мне.

— Всего ничего, — ответил я. — Мне позвонил редактор журнала и сообщил, что направит свою сотрудницу взять у меня интервью. Она задала несколько вопросов и пару раз щелкнула миниатюрной фотокамерой. Вот, собственно, и все.

— Ты передал журналистке заранее подготовленный текст?

— Нет, я передал ей только некоторые наши официальные брошюры и ничего более. Я не просил ее задать мне какие-либо конкретные вопросы и не диктовал ответы. Конечно, я старался идти ей навстречу. Решил, что беседа с ней — моя прямая обязанность, коль скоро статья обо мне была призвана расширить число сторонников нашего движения.

— Братья, это был сговор, — снова встрепенулся Рестрам. — Говорю вам, этот оппортунист загодя организовал командировку сотруднице редакции и надиктовал статью.

— Гнусная ложь, — возмутился я. — Ты же присутствовал при телефонном разговоре и слышал, как я просил, чтобы редактор вместо меня пригласил для интервью брата Клифтона.

— По-твоему, я говорю неправду?

— Ты лжец, горлопан и мерзавец. Да, лжец, и больше ты мне не брат.

— Теперь он меня оскорбляет. Братья, вы свидетели.

— Давайте сохранять спокойствие, — негромко произнес брат Джек. — Брат Рестрам, ты выдвинул серьезные обвинения. У тебя имеются доказательства?

— Доказательства имеются. Прочтите журнал — и получите доказательства.

— Журнал будет прочитан. Что-нибудь еще?

— Да, езжайте в Гарлем и поговорите там с людьми. Его имя не сходит у них с языка. О нашей с вами работе — ни полслова, как будто нас не существует вовсе. Говорю же вам, братья, этот человек представляет угрозу для жителей Гарлема. Гоните его взашей!

— Это будет решать комитет, — подытожил брат Джек и обратился ко мне: — Что ты можешь сказать в свое оправдание, брат?

— В оправдание? — переспросил я. — Ничего. Мне не в чем оправдываться. Я добросовестно выполнял свою работу, но если братья об этом не знают, то сейчас объясняться поздно. Ума не приложу, что скрывается за этим разговором, но смею вас заверить: у меня не тот статус, чтобы влиять на работу журналистов. Я и помыслить не мог, что надо мной устроят судилище.

— Мы никого не судим, — ответил брат Джек. — Но если тебя отдадут под суд — чего, я надеюсь, никогда не произойдет, — ты узнаешь об этом заранее. Однако, коль скоро комитет собрался на чрезвычайное заседание, прошу тебя покинуть зал на то время, которое потребуется нам для прочтения и обсуждения спорного интервью.

Выйдя из зала, я зашел в ближайший свободный кабинет; меня трясло от злости и отвращения. В разгар заседания одного из ведущих комитетов Братства Рестрам отшвырнул меня назад, на Юг, да так, что прилюдно сорвал с меня все покровы. Я готов был своими руками придушить Рестрама, который на глазах у всех втянул меня в какую-то дворовую перепалку. Тем не менее мне пришлось по мере сил отбиваться понятными ему средствами, пусть даже мы с ним походили на водевильных персонажей, размахивающих опасной бритвой. Наверное, мне стоило упомянуть об анонимном письме, но некоторые могли бы счесть его лишним доказательством отсутствия у меня должного авторитета в нашем районном отделении. Будь там Клифтон, уж он бы нашел способ приструнить этого шута. Неужели члены комитета отнеслись к нему с такой серьезностью только по причине его цвета кожи? Что на них нашло, разве они не видели, что имеют дело с клоуном? Но вместе с тем, случись братьям хохотнуть или по меньшей мере заулыбаться, я бы сошел с ума, потому что в данных обстоятельствах они неизбежно смеялись бы над обоими… Правда, смех сделал бы эту ситуацию менее абсурдной… Боже, куда я попал?

— Можешь зайти, — позвал меня один из братьев, и я вернулся в зал заседаний, чтобы узнать приговор.

— Итак, — начал брат Джек, — мы прочли статью, брат, и рады сообщить, что находим ее вполне безобидной. Жаль, конечно, что в ней мало сказано о других членах гарлемского отделения. Но доказательств твоей вины мы не обнаружили… Брат Рестрам допустил ошибку.

Мысль о том, сколько времени потрачено впустую на установление очевидной истины, да и сам обходительный тон заявления вывели меня из равновесия.