Невидимый человек

— Брат, твои действия и твое недавнее поведение вызвали серьезное недопонимание у части братьев.

Я ошарашенно уставился на него, пытаясь сопоставить факты.

— Прошу прощения, брат Джек, — начал я, — но мне, наверное, не все понятно. Ты хочешь сказать, что я в чем-то проштрафился?

— Похоже на то, — изрек он с непроницаемым видом. — Буквально только что были выдвинуты обвинения…

— Обвинения? Я нарушил какую-то директиву?

— По этому поводу ясности пока нет. Но правильнее будет предоставить слово брату Рестраму, — сказал Джек. — Брат Рестрам!

Я был неприятно поражен. После того разговора мы с ним не виделись, и сейчас я всматривался через стол в его скрытное лицо, а он, слегка сутулясь, встал и поправил свернутые в трубочку бумаги, торчавшие из кармана.

— Так вот, братья, — начал он, — обвинения выдвинул я, хотя и с тяжелым сердцем. Но в последнее время я внимательно слежу за развитием событий и в какой момент решил, что просто обязан вмешаться, покуда вышеозначенный брат не покрыл позором наше Братство!

Послышались редкие протестующие возгласы.

— Да, я говорю как есть. Присутствующий здесь брат представляет чудовищную опасность для нашего движения.

У брата Джека блеснули глаза. Мне показалось, он даже улыбнулся, делая торопливую запись в своем блокноте. Меня бросило в жар.

— Нельзя ли поточнее, брат, — вмешался один из белых братьев по фамилии Гарнетт. — Это серьезные обвинения, но все мы знаем, что брат в высшей степени ответственно подходит к своей работе. Нужна конкретика.

— Естественно, конкретика будет, — прогудел Рестрам и неожиданно швырнул на стол расправленные наспех листы бумаги. — Вот же она!

Сделав шаг вперед, я увидел собственный портрет, который уставился на меня с журнальной страницы.

— Откуда это? — не понял я.

— Ну, хватит, — опять прогудел Рестрам. — Не изображай, что впервые это видишь.

— Но так и есть, — сказал я. — Действительно, впервые вижу.

— Не ври хотя бы перед белыми братьями! Не ври!

— Да не вру я. В жизни не видел. А если б даже и видел, что плохого?

— Сам знаешь! — огрызнулся Рестрам.

— Послушай, я ничего не понимаю. К чему ты ведешь? Здесь все свои, так что выкладывай начистоту, если, конечно, у тебя есть что предъявить.

— Братья, этот человек… он… он… оппортунист! Эта статья обязательна к прочтению, тут все сказано. Я обвиняю его в том, что он использует наше движение в сугубо личных интересах.

— Статья?

Только сейчас я вспомнил про интервью, которое совершенно вылетело у меня из головы. Я ловил взгляды братьев, смотревших то на меня, то на Рестрама.

— И что же в этой статье говорится про нас? — брат Джек указал на журнал.

— Про нас? — переспросил Рестрам. — Да ничего не говорится. Там только про него. Что он думает, что он делает, какие у него планы на будущее. И ни слова про тех, кто стоял у истоков этого движения. Прочтите и убедитесь сами, что я не вру. Читайте!

Брат Джек развернулся в мою сторону:

— Это правда?

— Мне не знаком этот материал, — сказал я. — Признаться, я забыл, что у меня брали интервью.

— Теперь вспомнил? — поинтересовался брат Джек.

— Вспомнил. Кстати, брат присутствовал в офисе, когда мне позвонили насчет интервью.

Никто нас не перебивал.

— Да, черт возьми, брат Джек, — вклинился Рестрам, — здесь все черным по белому написано. Брат пытается внушить людям, что Братство — это он и есть.

— Неправда. Как ты помнишь, я пытался убедить редактора взять интервью у брата Тода Клифтона. Лучше расскажи братьям, чем сам в данный момент занимаешься, раз про меня тебе так мало известно.

— Тебя разоблачаю — вот чем я занимаюсь. Разоблачаю твои козни. Братья, этот человек — чистой воды оппортунист!

— Ладно, — сказал я, — разоблачай сколько душе угодно, только прекрати меня оговаривать.

— Будь спокоен, уж я-то тебя разоблачу. — Он оттопырил нижнюю челюсть. — Прямо сейчас. Братья, на деле все так, как я описываю. И вот еще что: он обставляет вещи таким образом, будто мы без него даже шагу ступить не смеем. Помните, с месяц назад он был в Филадельфии. Мы хотели там организовать митинг — и что в итоге? Пришла хорошо если пара сотен человек. Он исподволь приучает людей слушать его одного.

— Позволь, брат, мы это уже обсуждали и пришли к выводу, что воззвание было составлено крайне неудачно, — вступились из аудитории.

— Знаю, но это не…

— Комитет проанализировал воззвание и…

— Знаю, братья, и не ставлю своей целью оспаривать решения комитета. Но, братья, вы заблуждаетесь насчет этого человека, поскольку совсем его не знаете. Он действует втихую, плетет заговор…

— Какой именно заговор? — спросил один из братьев, нависая над столом.

— Обыкновенный, — сказал Рестрам. — С целью подмять под себя все гарлемское отделение. Метит в диктаторы!

Если не считать жужжания вентиляторов, в зале стало тихо. Братья вновь озабоченно смотрели на Рестрама.

— Брат, это крайне серьезное обвинение, — проговорили два брата почти в унисон.