Невидимый город

Да, невеселой выдалась эта весна. Постоянное недомогание быстро сделало Элиану капризной и раздражительной. Прежде с легкостью побеждавшая в любом споре на знание поэзии, Элиана частенько не могла теперь припомнить, где живет ее портниха или сколько она осталась должна зеленщику. Это ее донельзя сердило, ей казалось, что все вокруг к ней придираются, не желают войти в ее положение, и все свои обиды она вымещала на младшей сестре. Эгери, хоть и уговаривала себя каждое утро быть терпеливой, все же во второй половине дня начинала огрызаться, а к вечеру обычно разражалась ссора из-за какого-то пустяка; обе сестры ругались в пух и прах, потом плакали, мирились и засыпали совершенно опустошенными, терзаясь обидой и стыдом. Один только Исий, муж Элианы, оставался, как прежде, спокоен и весел. Правда, и он предпочитал проводить время не дома, а в казарме со своими солдатами. Впрочем, там он не буйствовал и денег не тратил; наоборот, приходя домой был неизменно трезв, а все жалование отдавал Эгери – для нее и Элианы. Эгери подозревала, что в глубине души он просто боится за жену и, не желая этого показывать, предпочитает держаться от нее подальше. «Так уж боги определили: нам – мучаться, а мужикам – бояться», – говорила когда-то Эгери ее нянька.

В одном Исий был совершенно незаменим. Если младенец в животе Элианы совсем уж расходился и начинал пинаться так, что бедняжка только охала, Исий клал руку на огромный живот жены и командовал громким голосом: «А ну смирно, будущий солдат! Спи, отдыхай перед походами!» И ребенок мгновенно засыпал.

Да, вот еще одно, по-видимому, абсолютно счастливое существо. Ребенок Элианы, судя по всему, оставался совершенно доволен жизнью, неизменно бодр и деятелен и, несмотря на свои немалые размеры, умудрялся бойко вертеться в материнском животе, и, пока дома не было Исия, почти непрерывно пинал маму в самых неожиданных местах. Эгери не сомневалась, что лет через пять-шесть он превратится в такого же лихого весельчака и здоровяка, как те мальчишки, что играют сейчас на улице. Она, Эгери, еще набегается за ним, умоляя иди домой пообедать.

Шесть лет! Эгери прошиб холодный пот. Внезапно она поняла, отчего ей так тошно, какую мысль она упорно гонит от себя последние полгода, а то и год. Для них для всех: для Исия, для Элианы, для младенца – все просто и ясно. Пройдет еще несколько дней, Элиана наконец разродится, вновь обретет свою красоту и возможность наряжаться, младенец получит свободу, Исий – долгожданного наследника (никто не сомневался, что это мальчишка, – девочка не стала бы так буянить). И следующие десять, а то и двадцать лет все будет идти своим чередом: Элиана будет рожать и растить, Исий нести службу, дети – подрастать и крепнуть. А что будет с ней, с Эгери? Она не со мневалась: скажи она Исию хоть слово, он тут же подберет ей среди своих людей доброго мужа и даже выделит приданое. Но как быть с памятью о том, что она из рода Хардингов, что на троне, испокон веку принадлежавшем их семье, сейчас сидит узурпатор и ведет Королевство к гибели?

– Эгери, сбегай до угла, купи лакричных конфет, с утра во рту горчит, – попросила Элиана.

– Ладно, сестрица, только не забудь кальмаров снять с огня, они скоро уже готовы будут, – ответила Эгери, накидывая на плечи платок.

– Сниму, не беспокойся, я еще не совсем ума лишилась! – надула губы Элиана.

– Я только хотела напомнить…

– Да я уж вижу, как тебе нравится хозяйку из себя разыгрывать! Думаешь, пока я в тягости да с малышом вожусь, так ты весь дом к рукам приберешь?

– Было бы что прибирать, – презрительно бросила через плечо Эгери, выходя на лестницу.

– Какой ни есть, а у тебя и такого нет. Нашей милостью только и живешь! – понеслось ей вслед.

* * *