Невидимый город

– Боги, дайте терпения, кто хоть это пишет-то?! – воскликнула Эгери, тщетно ища обычную для здешних писем строку: такой-то приветствует такого-то.

– Это Иний, мой брат, – тут же услужливо пояснил мальчишка. – Он матери нашей письма присылает, а в это вот, последнее еще, и ваше вложено.

И добавил, желая, по-видимому, объяснить все:

– Он в Аргилее служит, под Архессом. Я и номер его части знаю, и имена командиров, только это никому говорить нельзя.

Эгери закрыла глаза. Ей стало страшно, не хотелось дочитывать письмо. Слова мальчишки и в самом деле объясняли все. Сама Эгери, как и большинство жителей Луса, никогда не бывала в Аргилее, но слышала о ней едва ли не каждый день, и слухи эти были недобрые.

* * *

Аргилея – горная провинция на северо-востоке – недавнее приобретение Сюдмарка. Причем приобретение не слишком удачное. Алций, сосед Исия, поэт-неудачник, называл Аргилею «кровавой раной на теле Отчизны».

Аргилами, «дикими зверями», здесь звали хорошо знакомых Эгери дивов. Соответственно, Аргилея была землей, постоянно подвергавшейся набегам свирепых жителей гор. Люди Сюдмарка (себя они называли Сарес Лус – «люди чести»), начав войну, прежде всего вытеснили из Аргилеи селиев – местное племя скотоводов, издавна платившее дивам дань. Селиев согнали на западные болотистые равнины, где те жестоко страдали от голода, а земли Аргилеи раздали в оккупацию, то есть сдали в аренду гражданам Сюдмарка и поставили по всей Аргилее свои гарнизоны.

Дивы, явившись за новой данью, неожиданно наткнулись на настоящий отпор. Они отступили, собрали новые войска и объявили пришельцам из Луса «ночную войну», которая то тлела, то вспыхивала с новой силой вот уже два десятка лет.

Собравшись с духом, Эгери снова взялась за письмо.

«Я ни-зна-ю что са-аб-чит вам ка-ман-да-ва-ни-е, но ат си-бя ха-чу ска-зат что ваш брат ад-наж-ды но-чью ис-чес ис ла-ги-ря ка-ман-дир га-ва-рит что он пра-и-вил ни-ас-та-рож-наст и его па-хи-ти-ли ар-ге-лы но я так ни ду-ма-ю па-та-му-что ани ни тре-ба-ва-ли вы-ку-па и ни пад-бра-сы-ва-ли нам его га-ла-вы как эта у них во-дит-ся а ище он взял с са-бой а-ру-жи-е но ас-та-вил на-шу а-деж-ду в ти-ле-ге я ви-дил что он раз-га-ва-ри-вал на ба-за-ри с ад-ним ар-ге-лом на-вер-на ани а чем-та да-га-ва-ри-лись но я ни-ка-му ни ска-зал и я ни-ха-чу его а-суж-дать па-сколь-ку он ни был чи-ла-ве-кам из Лу-са а здесь пра-вда ти-жа-ло а пос-ли та-го что слу-чи-лась в у-ще-ли-и и па-том здесь во-все ти-мно ста-ло из-ве-ни-те если что ни так на-пи-сал но ваш брат все рав-но был ха-ро-шим чи-ла-ве-кам он вы-ли-чил мне палиц на на-ге а то бы я пра-пал ес-ли вам что на-да ска-жи-ти толь-ка и-ни-ю я ви-лел е-му вам па-ма-гать».

Строчки дрожали и расплывались перед глазами, Эгер уронила письмо и закрыла лицо руками, не зная, как привыкнуть к новой безмерной утрате.

* * *

Ларис, братик!

На самом деле они не были родными братьями и сестрами – никто из них. Так, дальняя родня, седьмая вода на киселе. И все же они были одной семьей, одним родом, рукой с четырьмя пальцами (пятый, главный, отсекли в Галсвинте). И вот теперь еще два пальца отвалились: Эгиль, старший из всей четверки, быстро понял, что со здешними властями каши не сваришь, и пошел в подручные к какому-то купцу с Южных островов. С тех пор он почти не сходил с корабля: не хотел лишний раз наведываться в Лус. В первое время он регулярно посылал Эгери с Элианой часть своего жалования, но после замужества Элианы прекратил помогать сестрам, рассудив, видно, что теперь они принадлежат другой семье и больше не нуждаются в его братской опеке. А вот Ларис продолжал слать и деньги и подарки. Он неплохо вырезал разные безделушки из дерева, и у Эгери бережно хранились кораблики, всадники, пехотинцы, дивы с боевыми топорами, чайки и дельфины его работы. Больше их не будет. Да и эти нужно спрятать: слишком больно будет на них смотреть. И еще надо будет как-то рассказать Элиане. Не сейчас, конечно, лучше потом, когда малыш уже родится и ей будет ни до чего, она даже внимания не обратит.