Невилл Чемберлен

Чемберлен дал конституцию Ирландии в декабре 1937 года, и Аймон де Валера, премьер-министр Эйре, будет писать ему в мае 1940 года: «Вы сделали больше, чем любой другой британский государственный деятель для того, чтобы установить настоящую дружбу между народами наших двух стран, сделать ее возможной. И если задача не была выполнена до конца, то уж точно не из-за отсутствия доброжелательности с Вашей стороны. Я надеюсь, что Вы еще сможете продолжить свою работу и что мы оба сможем увидеть реализацию нашей мечты — весну наших двух народов с глубоким приветливым смыслом привязанности одного другому и дружбу, которая сделает возможным искреннее сотрудничество между ними во всех вопросах общих интересов»[332].

Первая же сессия парламента с Чемберленом в качестве премьер-министра и лидера Консервативной партии была означена окончательным принятием Закона о страховании и законопроектом об объединении фабрик. Чемберлен работал на всех фронтах, но ситуация требовала его основного внимания на линии фронта международных отношений. «Немцы и итальянцы так невыносимы, как только они могут быть, и довольно трудно увидеть их желание подружиться с нами ввиду той невероятной дерзости, какая изобилует в их прессе. Но я все еще думаю, что ни один из них не хочет войны»[333], — писал он сестре в июле 1937 года.

Для улучшения англо-итальянских отношений требовалась самая малость — признание де-юре завоевания Муссолини Абиссинии. Для Италии желательно было убедить в этом не только Великобританию, но и всю Лигу Наций. В том же июле итальянский посол граф Гранди через Энтони Идена, а вовсе не в обход министра иностранных дел, как любили изображать после, сообщил о том, что хотел бы встретиться с Чемберленом и передать ему известие от Муссолини. Иден это передал и преспокойно уехал в отпуск, оставив вместе себя заместителем старшего своего товарища — лорда Галифакса.

На первой встрече премьер Чемберлен передал письмо для Муссолини, где в общих выражениях признавал необходимость пересмотра и дальнейшего улучшения их отношений, подчеркивая, что признание Абиссинии — лишь один не самый значительный пункт для этого. После посол Гранди передал ему ответ письмом же, в котором дуче очень тепло вспомнил его брата Остина. «У меня был второй полезный разговор с Гранди в понедельник, когда он принес мне письмо Муссолини, и я работаю теперь с Галифаксом, который занимает место Идена. <…> Галифакс полностью соглашается с тем, что я делаю, и сообщает, что Ф. О. также находит это очень приятным. <…> Я могу оглянуться назад с большим удовлетворением, которое вызвано ослаблением напряженности в Европе с тех пор, как я в первый раз видел Гранди. Сам Гранди говорит, что это на 90 процентов из-за меня, и это внушает чувство замечательной власти, какую дает должность премьер-министра. Как канцлер Казначейства, я едва мог бы рассчитывать на такое; теперь я могу только поднять палец, и целый облик Европы будет изменен!» — хвастался Чемберлен сестре, воодушевленный просветом в международных делах. Гранди тоже был рад и сообщил, что Италия и Англия разводились в течение двух лет, но теперь повторно вступили в брак. «Я верю, что двойная политика перевооружения и лучших отношений с Германией и Италией безопасно проведут нас сквозь опасный период, если только Ф. О. поддержит»[334], — продолжал оптимистичные прогнозы Чемберлен.

Министра иностранных дел Идена успехи премьер-министра не вдохновляли, он был категоричен по отношению к Италии и лично к Муссолини, полагая, что у того «менталитет гангстера». Он тут же подключил в дело Ванситтар-та[335], чтобы контролировать связь премьера и дуче, а также начал наседать на Галифакса, чтобы склонить его на свою сторону. Лорд Галифакс, то соглашаясь с премьер-министром и его действиями, то поддерживая точку зрения Идена и публикуя статьи, где проводил параллели между Муссолини и государем Макиавелли, который сочетает в себе льва и лисицу, сам был уже известен под прозвищем «святой лис». Его им наградил все тот же Ванситтарт, до крайности изящно перефразировав титул «Halifax» в «holy fox».