Невилл Чемберлен

В итоге в декабре 1937 года Италия вовсе вышла из Лиги Наций. Слабость Лиги как организации была уже очевидна, хотя Иден и считал Нионскую конференцию триумфом. Уже второе «диктаторское» государство покидало ее, лишая Лигу Наций какого-либо смысла существования в принципе. Чемберлен говорил: «Если Лига временно неспособна выполнить свои функции, чтобы достичь поставленной перед ней цели, к чему беспрестанно повторять, как попугаи, вот это «мы верим в Лигу»? <…> Я верил ей сам, я не верю ей теперь… <…> мы не должны вводить в заблуждение малочисленные слабые страны, что они могут получить защиту Лиги»[342]. Для многих было очевидно, что идея коллективной безопасности уже нежизнеспособна вместе с Лигой Наций, но немногие это решались озвучить откровенно. Невилл Чемберлен решился «сорвать маску» с давно уже нуждающейся в реконструкции организации.

Но страдать он продолжал не только от зигзагов, которыми была испещрена внешнеполитическая картина, но и от подагры, мучаясь с опухающей ногой и подбором башмаков для нее: «…тройной осел, который в настоящее время известен как наш дворецкий, забыл инструкции, данные мной ему, и оставил мне странную обувь. Энни говорит, что у него нервы и он должен будет перенести операцию! Все в нашем доме страдают от нервов кроме премьер-министра. Но, конечно, он страдает тоже, только у него другие нервы, народные, а не его собственные»[343].

Глава 5 ПЛАН «ЗЕТ»: ВЕЛИКОЕ И ТРАГИЧЕСКОЕ УМИРОТВОРЕНИЕ (КОНЕЦ 1937 — СЕРЕДИНА СЕНТЯБРЯ 1938)

Англосакс, без любого сомнения вообще, — самое доброжелательное существо в мире.

Невил Гендерсон[344]

Проблема судетских немцев, которых в государстве Чехословакия, созданном Версальской системой, насчитывалось более трех миллионов, встала перед лицом Великобритании еще осенью 1936 года в образе Конрада Генлейна, их представителя, появившегося в Форин Оффисе. Министр иностранных дел Энтони Иден не увидел в рассказах о притеснении немцев чехами ничего особенного, хотя и сделал запрос в Прагу британскому посланнику. Более всего Идена интересовало положение французов, ведь они уже были связаны с Чехословакией договором, а Британская империя четко определила вектор развития своей политики как союзницы Франции.

Но Иден «сделал вывод, что проблема Судет не была такой, которую мы должны были решать или участвовать каким-то образом, кроме как предоставить общие рекомендации чехам и немцам»[345]. В марте 1937 года он повторил это посланнику в Праге и выразил позицию, которой тот должен будет следовать перед лицом чехословацкого правительства: «Правительство Его Величества не готово взять на себя ответственность и вступать в переговоры с доктором Бенешем, чтобы договориться об урегулировании, условия которого оно не вполне знает и которое могло бы действительно повлечь за собой опасные или оскорбительные последствия»[346]. К сожалению, история показала, что министр Иден в такой оценке ошибался, и именно судетские немцы станут камнем преткновения и поставят мир перед угрозой новой войны уже в 1938 году. Тот же самый вывод — что проблема не стоит внимания британского правительства — Иден сделал и о ситуации в Австрии. Пока он сражался с итальянцами, политика Центральной Европы его не занимала.

Зато ею интересовался тогда еще министр финансов Невилл Чемберлен. В апреле 1936 года, после ремилитаризации Рейнской области, он был очень обеспокоен положением Германии, а заодно и всей Европы. И уже в том же апреле 1936 года он лоббировал возможность встречи своего личного представителя с руководством Третьего рейха: «Я волнуюсь о том, чтобы Галифакс посетил Берлин и установил связь с Гитлером как можно скорее»[347]. Выбранный в качестве личного представителя лорд Галифакс относился к этой идее без особенного энтузиазма, но своему другу отказать не мог. Хотя возможности и повода для его визита пока никак не находилось. Не искал ее ни сам Галифакс, ни тем более Иден.

Последний был озабочен рокировкой в посольствах Берлина и Парижа. Сэр Эрик Фиппс, шурин Ванситтарта и такой же, как и его родственник, германофоб, к тому же ненавидимый Гитлером лично, рвался на «свою духовную родину» во Францию, устав от немцев. В январе 1937 года Иден удовлетворил эту его просьбу, начав подыскивать подходящего посла для Берлина. Отыскался на эту роль сэр Невил Гендерсон, в тот момент возглавлявший британское представительство в Буэнос-Айресе. Лично его Иден не знал, но имел о нем самые лучшие рекомендации.