Невинна и опасна, или Отбор для недотроги

Отчаянный подопечный воробьишко. Так мужественно и так неправдоподобно лгала. Лгала, чтобы не выдать его. Хотела защитить от гнева отца, хотя это Маркелю было поручено защищать её от кого бы то ни было. На душе стало ещё тяжелее.

– Почему же ты расстроена, дитя моё?

– Всё в порядке, Ваше Величество, – она сморгнула слезинки. – Просто… просто… жаль, что пришлось уехать с премьеры.

– Маркель, ступай в мой кабинет, – не разворачивая головы в сторону сына, сурово приказал король.

Маркель чувствовал, что предстоит тяжёлый разговор. В этот раз отец придумает настоящее наказание, а не как в прошлые разы. Но Маркель знал, что заслужил.

– Амалия, сядь, – мягко произнёс король, как только принц вышел из покоев.

Она повиновалась – опустилась на самый краешек кресла. Её била нервная дрожь. Его Величество сел в соседнее кресло, заглянул в глаза и, казалось, без труда прочёл все тревожно мечущиеся мысли в её голове.

– Надеюсь, всё, что ты сказала, правда. Но ты должна знать. Ты находишься под моей защитой. Никто не смеет обидеть тебя. Я вытрясу душу из любого, кто попытается причинить тебе вред. Даже из собственного сына.

– Не надо, – слова вырвались непроизвольно. – Его Высочество не сделал ничего дурного.

Амалия ощутила, как новая волна краски заливает лицо, и потупилась.

Король усмехнулся, и по-отечески похлопал её по руке, но затем нахмурился:

– Мне не нравится твой озноб. Тебе лучше прилечь отдохнуть. Я пришлю доктора.

Амалия знала, что доктор ей не нужен, но перечить королю не решилась.

Как только Его Величество ушёл, явилась Розали. Она беспрестанно причитала, пока готовила постель и помогала Амалии переодеться в ночное платье.

– Вы такая худенькая. Ничего не едите. Не мудрено, что захворали.

Амалия почти не слышала слов. Её то бросало в жар, то трясло от холода. Но не из-за хвори. Её томили странные противоречивые почти болезненные ощущения, которые впитались в кожу вместе с прикосновениями Маркеля. Ещё никогда ни один мужчина не касался её ТАК. Он был такой пугающе нежный, такой бесстыдно несдержанный. Ей хотелось сбежать от его горячих рук, но ноги будто приросли к полу. А потом, когда он коснулся шеи губами… она думала, что умрёт. Кожа в этом месте до сих пор горела огнём. Как же это невыносимо...

Амалия уже лежала в постели, когда явился доктор, присланный Его Величеством. Высокий и статный, хоть с виду и немолодой. На его лице сияла располагающая приветливая улыбка. Он совсем не был похож на пансионного врача, маленького придирчивого господина Пауло. Никто из воспитанниц не любил болеть. Попасть в распоряжение доктора было настоящим наказанием. Горькие микстуры, нещадно жгучие компрессы, строгий постельный режим – вот далеко не полный перечень его методов лечения.

– Меня зовут Матье, – представился доктор. – Ну-с, что вас беспокоит, дитя моё?

Он пододвинул стул поближе к кровати и присел.

– Я здорова, господин Матье. Просто сегодня в театре было многолюдно. Мне стало душно. Но как только я вышла на свежий воздух, всё прошло.

– Так не пойдёт, – усмехнулся доктор, обхватывая пальцами запястье, чтобы прощупать пульс. – Диагноз ставлю я. А ваша задача подробно рассказать о самочувствии. Не было ли головокружения, тошноты, озноба.

– Нет. Всё в порядке.

Он положил ладонь на лоб.

– Ну, как же в порядке, когда у вас жар? – тёплая успокаивающая улыбка не сходила с его губ. – Вы так похожи на свою мать, Амалия. Она тоже не любила докторов.

– Вы знали мою маму?! – она резко села в кровати. Глаза широко распахнулись. Сердце отчаянно затрепыхалось в груди.

– Знал, дитя моё. Луиза де-Патрис была моим близким другом.

Глава 27. Кое-что получше

– Господин Матье, расскажите мне про мою маму, – глаза Амалии светились мольбой. – Я так мечтала встретить человека, который был бы близко знаком с ней.

Именно такой просьбы доктор и ждал. Он охотно начал излагать подготовленные заранее фразы.

– Ваша мама была удивительно красивой женщиной. Вы унаследовали много её черт. Этот необычный цвет волос, овал лица и даже тембр голоса.

Амалия замерла, впитывая каждое слово.

– Я упомянул, что Луиза недолюбливала докторов. Это правда. Хотя сама была неплохой целительницей. Хорошо разбиралась в аптекарском деле, в травах и снадобьях. Именно поэтому мы и сдружились. Я проникся уважением к таланту вашей матушки. Я всегда снимал шляпу перед аптекарями. Разве был бы хоть какой-то толк от врачей, если бы не было лекарств? – Матье вложил в улыбку самоиронию. – Кому бы мы были нужны, если бы не целебные микстуры, которые готовят аптекари?

– Вы работали вместе с моей мамой?

– Нет. Когда мы познакомились, она не работала – растила вас.

– Но, может, вы знаете, откуда родом мои родители? Госпожа Элисон, настоятельница пансиона, в котором я воспитывалась, говорила, что не сохранилось никаких сведений о том, где жили де-Патрис перед тем, как перебрались в столицу.

– Ваша матушка не любила рассказывать о своей прежней жизни. Обмолвилась только, что их с отцом родовое поместье было разрушено страшным ураганом, и они больше не собираются туда возвращаться.