Невинная для грешника

Просыпаюсь от того, что под боком кто-то возится. Кряхтит, пытается выбраться. Спросонок не сразу понимаю, кто я и где, но мозги быстро на место становятся, когда аромат цветов чувствую – Марта рядом.

– Не толкайся локтями, ты мне так рёбра сломаешь, – говорю сквозь дремоту, не желая разрушать момент.

– А ты мне их уже, кажется, сломал, – ворчит, а я понимаю, что лежу, подмяв Марту под себя, закинул на неё во сне ногу, руку и безжалостно впечатываю в диван её хрупкое тело.

Не открывая глаз, целую тёплый висок Марты, втягиваю носом запах растрепавшихся волос и ловким движением перекидываю Дюймовочку на себя. Она только ойнуть успевает, а я уже удобнее устраиваю её на своей груди.

Не спорит, затихает, а я перебираю пальцами тёмные кудрявые локоны. Не знаю, каким шампунем она пользуется, но ощущения запредельно приятные.

– Дюймовочка…

– Вот же, придумал кличку, – деланно ворчит, а в голосе мурчание.

– Ты мелкая, как котёнок, – говорю, поглаживая Марту по тёплой спине, а она дышит мне в шею, притихшая.

Я никогда не любил всю эту чушь с милыми прозвищами и прочей лабудой, но Марте удивительно идёт. Дюймовочка она и есть.

Мне нравится эта иллюзия уединения. Кажется, что там, за дверью кинозала, нет ничего абсолютно: ни дома родительского, ни жизни за его воротами, ничего. Просто я и смешная девочка Марта, у которой губы припухли от поцелуев.

Я никогда столько ни с кем не целовался без… продолжения. Надо же, я даже в трусы к Марте не залез, потому что… сам не знаю. Просто Дюймовочка такая хрупкая и неопытная, невинная. С ней не хочется торопиться, её не хочется спугнуть.

– Марк, а который хоть час? – вдруг спохватывается и снова ощутимо тычет острым локтём в бок. – И день недели? Всё из головы вылетело.

Марта смеётся тихонько, а я смотрю на часы и понимаю, что уже семь.

– Представляешь, мы умудрились продрыхнуть на этом узком диване всю ночь.

– Чёрт, в больницу ж надо! – Марта ворочается, я отпускаю её и лениво наблюдаю одним глазом за её метаниями по комнате в поисках сброшенных вечером туфель. – У меня сегодня с врачом разговор важный, я не могу опоздать.

– Я завтрак приготовлю! – восклицает, обувшись наконец.

Как ошпаренная, выбегает из кинозала, а я потягиваюсь с удовольствием и остаюсь ещё на некоторое время внутри, чтобы не пугать Марту своей восставшей поутру физиологией.

Отчего я так уверен, что она девственница? Сам не знаю, но чуйка в таких вопросах меня подводит редко. Да и целуется она для опытной барышни так себе – неумело, но очень трогательно. Не страшно, научу.

Когда уже могу нормально двигаться, поднимаюсь в кухню и жмурюсь от ароматов, витающих в воздухе. Определённо омлет с помидорами и свежий кофе.

Марта ставит тарелку на стол и чему-то смущается. Указывает рукой на стол, смотрит на меня искоса, губу закусывает.

– Выглядит потрясающе, – осторожно замечаю и подхожу к столу, а Марта улыбается.

– Я не знаю, чем ты привык завтракать… приготовила на свой вкус. Это просто омлет, обычный самый…

– Не тарахти, отлично же получилось, – обнимаю её за шею, притягиваю к себе и целую в душистую макушку. – Обожаю омлет.

– Правда? – смеётся и в лицо мне заглядывает. – Но он не с трюфелями, с помидорами.

Она явно издевается, но мне нравится, когда она отбрасывает в сторону все глупости и забывает о социальной дистанции.

– А вот трюфеля терпеть не могу, редкостная гадость.

Марта окончательно расслабляется, я отпускаю её, отодвигаю для неё стул, как самый рас последний джентльмен. Но мне нравится за ней ухаживать – она так забавно смущается.

– У вас в холодильнике так много непонятных продуктов, я нашла самые безопасные, – шепчет, округлив глаза, и тянется к моей тарелке, но я пресекаю её порыв.

– Отдыхай, впереди много дел.

И сам раскладываю пышный омлет, а после достаю из холодильника швейцарские пирожные, которые коробками покупает мать, но их никто не ест. Отец сладкое не любит, у матери вечная диета, а я не так часто приезжаю в отчий дом.

Усмехаюсь про себя мысли, что задержался здесь только ради Марты. Сначала любопытно стало, потом сочувствие непонятное родилось. К тому же, я никак не доберусь до истинной причины благородства матери – не будет такой доброй женщина, которая эти чёртовы пирожные лучше выбросит, чем кого-то просто так угостит.

Маленький пример, но очень уж показательный. Наглядный. А тут такая роскошь: и деньги на лечение Иванны, и дочь её облизывает старательно, умасливает. Нет уж, это Марта может уши развесить и поверить в доброту чужой тёти, у меня другое мнение на этот счёт.

Завтракаем, а после везу Марту в больницу. О вчерашнем ливне напоминает только влажная кое-где земля, да свежесть в воздухе, которая очень скоро снова превратится в духоту, от которой захочется в холодильнике спрятаться.

Жуткое лето в этом году, изматывающее.

Пока Марта отдаёт дочерний долг, я планирую сегодняшний день. Сначала строителей навестить, потом к друзьям заехать, а после можно ещё куда-то отправиться. В то же "Звёздное небо", почему нет?