Невинная для грешника

– Перешли мне, – просит Марк севшим голосом и отворачивается к окну.

Регина торопливо кивает, телефон Марка блямкает входящим сообщением. Хочется стать маленькой и незаметной, но я держусь прямо помня, что мои нервы тут точно никому не нужны.

– Всё, к чёрту, – отрывисто бросает Марк и кивает на дверь, – уезжаем отсюда. Надоело.

У Марка вид человека, которого бросили в глубокую тёмную яму, и он никак не может из неё выбраться. Мы выходим на парковку, я даже не оглядываюсь, когда оказываюсь с края от ряда дорогих машин: Марка, Анфисы Игоревны и та самая тёмная машина, в салоне которой больше никогда и ни за что не хочу оказываться.

Неужели Орлов действительно виноват в смерти Ани? Жуть какая…

– Я тогда поехала, – Регина скупо машет на прощание, мажет по нам взглядом и скрывается в своей красивой красной машинке.

Мотор тихо урчит, и через несколько мгновений Регина исчезает в разъехавшихся будто по волшебству воротах.

Воцаряется тишина. Она оглушает, окружает вакуумом, тяжёлая и липкая. Я вдруг оборачиваюсь, замечаю Анфису Игоревну, невыносимо красивую и грустную, в дверях дома. Она смотрит на меня, улыбается как-то болезненно. Машет рукой, зовёт к себе.

– Марта, у нас тут… небольшие сложности, – Анфиса Игоревна не похожа на себя, она расстроена и печальна, потеряна. – Даю тебе оплачиваемый отпуск на неделю, отдыхай.

Кажется, это всё, на что она способна, и мне так жаль её становится. Улыбаюсь, хочу обнять, чтобы просто поддержать, но не решаюсь.

В итоге просто улыбаюсь, желаю удачи и разрешения всех проблем и ухожу прочь, не оборачиваясь.

Марк стоит ко мне спиной. Я, плюю на всякие нормы приличия, обвиваю его руками, утыкаюсь носом в лопатки, дышу его запахом, впитываю его боль и делюсь своим теплом.

Чувствую себя виноватой и пытаюсь доказать, что не хотела ничего плохого, скрывая информацию об отце. Просто стою рядом, поддерживая.

– Я люблю тебя, – вырывается из меня, и не держу эти слова.

Пусть они сейчас неуместные, но мне хочется об этом сказать.

Марк оборачивается, фокусирует на мне растерянный взгляд, ловит мой, удерживает.

Я купаюсь в этом моменте, эгоистично этим пользуюсь, выталкиваю из себя дурные мысли и просто наслаждаюсь Марком и его присутствием.

– Марта, возьми, – Марк протягивает мне ключ-карту, а мне в глаза ему сложно смотреть, так много боли в них. – Это от моей квартиры. Приходи сегодня.

Оторопев на миг, смотрю на Марка, а он, прикрыв глаза, кивает.

– Ты мне действительно сегодня нужна… просто будь рядом, хорошо? – его голос хриплый, он срывается, проходит наждаком по венам, тревожит до глубины души. – Сейчас мне нужно с Олегом повозиться, он… он не знает ещё ничего, спит в моей комнате. Потом с похоронами, больницей. Не надо это тебе, я сам справлюсь. Но ты приходи ко мне, ладно? Я буду ждать.

Марк обхватывает мой затылок рукой. Мы сталкиваемся лбами, и дыхание Марка, пропитанное полынной горечью, касается губ, щекочет кончик носа.

– Я приду, – обещаю и сжимаю в руке ключ.

Острые рёбра пластика впиваются в кожу ладони, но я всё крепче сжимаю карту, рискуя оставить на своём теле шрамы.

Но это неважно. Главное, что Марк вручил мне ключ от своей квартиры.

Или своего сердца?

– Я приду, обещаю! – повторяю, купаясь в горьком дыхании Марка.

– Хорошо, я тогда предупрежу охрану и консьержа, тебя впустят.

– Вечером?

– Когда хочешь. Хоть сейчас поезжай, я еду закажу, тебе привезут.

Марк целует меня в кончик носа, касается губами виска, обцеловывает всю, и есть в этом что-то невыносимо болезненное, жалящее в самое сердце. Отстранившись, Марк уходит к гаражу и через несколько минут выходит в сопровождении невысокого худощавого мужчины в тёмном костюме.

– Антон, это Марта, моя девушка. За неё отвечаешь головой.

Антон смотрит на меня и вежливо кивает, а я машу ему рукой. Переминаюсь с ноги на ногу, а Марк отдаёт последние распоряжения, касаемо моей очень важной персоны.

– Антон сегодня в твоём распоряжении, – Марк целует меня на прощание, а водитель выезжает из гаража на тёмно-синей аккуратной машине. – Когда закончишь свои дела, скажешь, он тебя отвезёт ко мне.

Мы расстаёмся на каком-то невидимом нерве, и, оказавшись на заднем сиденье, я всё ещё чувствую ту тонкую нить, что неожиданно так крепко нас связала. Называю Антону свой адрес и оборачиваюсь назад. Марк стоит вдалеке, смотрит на меня, засунув руки в карманы, и я не могу заставить себя отвернуться.

Я люблю тебя, Макр.

Очень люблю.

Держись.

* * *

– Мама, я сегодня… я к Таньке пойду ночевать, – говорю и прячусь за вылетающим из чашки паром.

Защита так себе, но мне стыдно смотреть сейчас на маму. Кажется, если посмотрю ей в глаза, она обязательно поймёт, что вру и ни к какой Тане не собираюсь. Но сказать, что еду к Марку ещё стыднее.

– Марта, у тебя щёки на свёклу похожи, – со вздохом констатирует мама, а я буквально чувствую пульсацию крови под горячей кожей. – Ты с семи лет ходишь к Тане с ночёвкой и ни разу вот так не краснела.