Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой

Тем не менее в полиции оставались влиятельные голоса, требовавшие отмщения «девушке с рыжими волосами», несмотря на то что война заканчивалась, несмотря на то что она была женщиной и несмотря на то что немцы проигрывали и им предстояло заплатить за все те ужасы, которые они творили в Нидерландах и в Европе в целом.

«Для нас она была Morderin, – говорил Эмиль Руль, используя немецкий феминитив для слова „убийца“. – Террористка, которая стреляла в наших людей, человек, охотившийся за нами, как мы охотились за ней. В Ютерпестрат был специальный отдел по борьбе с коммунизмом, и ее, как члена Сопротивления, мы искали долгое время. Она была для нас опасна, бесчеловечна, потому что стреляла без пощады. Для нее конец войны означал Kein Gerechtigkeit aber Vergeltung [„Не справедливость, а возмездие“], и потому ее казнили» [266].

Трюс не теряла надежды освободить Ханни. В дни, последовавшие за ее арестом, она неоднократно обращалась к внутренним войскам с просьбами найти способ хотя бы сохранить ей жизнь. Она на велосипеде поехала в Гаагу, чтобы переговорить с одним из командующих насчет соглашения, которое внутренние войска собирались заключить с СД: насчет отказа от ликвидаций в обмен на отмену казней арестованных. Командующий ничем не мог помочь. Он сказал, что Ханни, скорее всего, уже не в Голландии, и Трюс поняла по его тону, что ее судьба не очень его интересует [267].

Она обратилась к более привычной аудитории – Вельсенской группе в Харлеме. Те тоже не торопились на помощь. В действительности она приехала в разгар вечерники, когда Аренд Кунткес и Кис де Ровер поднимали бокалы за освобождение Голландии. Они пытались успокоить ее, говоря, что Ханни не покидала страны, она в тюрьме в Амстердаме. Голландию вот-вот освободят. Они предложили ей шампанского, сказали не волноваться, они обо всем позаботятся. Но Трюс была не в настроении для праздника. «Среди этих людей, которым я никогда не доверяла, где никогда не находила того понимания и дружбы, как с Кором и остальными в самом начале, я не могла выражать мои чувства. Я ушла в комнату, которую наша хозяйка приготовила для меня» [268].

В середине апреля Трюс решила взять дело в собственные руки и отправиться в Амстердам: посмотреть, что она может сделать, чтобы освободить Ханни. Она встретилась с группой, которая помогала им с Ханни взорвать железнодорожные пути в Сантпорте, и обратилась к ним с предложением. Сейчас, когда в немецких войсках царит хаос, а война подходит к концу, не согласятся ли они объединить усилия с RVV в Харлеме и напасть на тюрьму, чтобы освободить Ханни и других членов Сопротивления?

Сантпортская группа, состоявшая преимущественно из юношей и молодых мужчин, всегда была готова к решительным действиям. Они немедленно заинтересовались ее планом. Она заметила, однако, что старшие члены группы созвали собственный совет. Один из них, по имени Пит, – самый рассудительный и трезвомыслящий из всех, тот самый, который запрещал курить рядом с бомбой, когда они готовились к саботажу на железной дороге, – был подозрительно молчалив. Расставаясь, они пожали друг другу руки, но у Трюс появилось тревожное предчувствие, что ее план не будет реализован [269].

В конце концов она решила сама поехать в тюрьму Ветерингшанс в Амстердаме. Она надела привычный костюм: форму медсестры с шапочкой Красного Креста. Взяла сумку с бельем, которую планировала использовать как предлог: она скажет, что принесла передачу по просьбе одной женщины, за которой присматривает. Они с Фредди даже потратили время на то, чтобы написать Ханни ободряющие записочки на папиросной бумаге и зашить их в швы белья.

Трюс подъехала на велосипеде к наружной стене тюрьмы и позвонила в звонок. Открылся глазок, и она на немецком, которому ее учила Ханни, кое-как смогла позвать дежурного офицера. Трюс услышала, как сдвигается засов, после чего дверь отворилась. На пороге стоял эсэсовец-голландец. Он впустил ее и выслушал тщательно продуманную сложную историю о невесте немецкого героя, арестованной по ошибке. Ее жених сейчас на смертном одре, ранен в морском сражении возле побережья, может быть, ее смогут отпустить повидаться с ним? А если нет, то нельзя ли Трюс попасть к ней, чтобы рассказать новости и передать смену белья?

Голландский офицер дослушал ее историю до конца, после чего сообщил печальную новость: в их тюрьме женщин нет. Но он может подвезти ее до изолятора на улице Амстелвензе. Трюс сумела скрыть свое разочарование и согласилась поехать в другую тюрьму.

Там она оказалась в зале ожидания, где сидели и другие люди с передачами для заключенных, дожидаясь, пока освободится надзирательница, которая входила с учетной книгой и приветствовала всех возгласом «Хайль Гитлер!».

Трюс ждала, казалось, целую вечность. Когда, наконец, очередь дошла до нее, она назвала имя той, к кому пришла: «Янеттье Йоханна Шафт». Надзирательница открыла книгу, так что Трюс увидела страницу с именем Ханни.