неВойна

В динамиках загрохотал новый ритм, пары распались, завертелись цветные прожектора. Кто-то схватил Сергея за руку и втащил в гущу толпы. Во вспышках стробоскопа мелькали застывшие лица, вскинутые над головой руки, изогнутые контуры тел. Сергей тоже поднял руки и подпрыгнул. Движения показались ему нелепыми. Он представил себя со стороны, и ему стало неловко. Он стоял как столб посередине людского водоворота. «Да чего тут стесняться? – вдруг разозлился он на самого себя. – Ты на танцы пришел, так танцуй, учись, пока никто не видит. Чего зря время терять!» Какая-то пружина отошла внутри, и он услышал голос своего тела: «Освободи, отпусти меня». И он вдруг разом погрузился в этот ритм, улетел куда-то далеко от повседневных забот и переживаний. Мелодия пульсировала внутри, огибала желудок, пробегала по низу живота, щекотала кончики пальцев. Незнакомые лица улыбались ему, а он им. А когда, взмокший и раскрасневшийся, он вышел на улицу, его накрыло ощущение счастья. Стояла теплая летняя ночь. Парочки целовались на скамейках парка. Ему хотелось поделиться с кем-нибудь своим счастьем. Он подумал, что в следующий раз обязательно пригласит на танцы Свету. Пусть только ее мама поскорее поправится. А может, и Антон еще подучит его немного.

Сергей вернулся в зал. Виктор Цой пел про группу крови на рукаве. Толпа монотонно топтались на месте, и только Сабит танцевал медляк. Его руки крепко сжимали очередную талию, а губы что-то нашептывали в ухо партнерше.

– Во дает, – улыбнулся Сергей, подойдя к Антону.

– Да, разводит философию, но девушкам нравится. У него цитаты на все случаи жизни – Шопенгауэр, Кант, Паскаль…

– Антон, я в часть. Ты остаешься?

– Нет, я с тобой. Сабит всегда до победного. Придет на рассвете счастливый.

На попутке доехали до части.

– Слушай, Антон, ты классно танцуешь. Где так научился?

– Да считай что на улице. Мне было одиннадцать, когда отца не стало. Он военным был. Мы тогда только переехали из Новосибирска в Дубну. Он ушел играть в баскетбол и прямо на площадке умер – сердце. Я тогда совсем распустился: целыми днями болтался на улице, уроки прогуливал, покуривать начал и все такое. Ну и танцы. Тогда в моде был брейк. У нас на районе были рокеры и брейкеры. Рокеры – вообще отвязные: пили-курили, наркотой баловались. А мы картонки стелили на асфальт – и на них такое выделывали! Не хуже Майкла Джексона.

– А как ты в училище решил пойти?

– Да, понимаешь, мама уже не могла смотреть, как я от рук отбиваюсь, однажды прям за руку меня взяла и на бокс привела. Как я потом понял, неспроста. Тренер там классный оказался – офицер, его после Чернобыля комиссовали. Врачи сказали, жить ему осталось от силы пару лет. Семьи у него не было: говорили, он невесте что-то наплел, типа не любит больше – после такой дозы детей, сам понимаешь, заводить стремно, – ну и набрал пацанов, отребья всякого с улицы, начал нас учить. Мне стало интересно, на улицу уже не тянуло. Потом я футболом увлекся, думал в спорт пойти, а тут – вызов из училища.

– У меня тоже был классный тренер по борьбе – бывший афганец. А отец ушел, когда мне было десять.

– От чего умер?

– Не умер. Они с матерью развелись. Он уехал, а я остался с дедушкой и бабушкой.

– Ты его не видел с тех пор?

– Пока был маленький, мечтал приехать к нему в Минводы. А когда в училище поступил, много раз проезжал мимо, но все не решался сойти. И вот как-то зимой вышел из поезда и поехал к нему.

– И как?

– Да никак. Мы ходили по улицам, было холодно. Я видел, что ему в тягость эта встреча. Он был как чужой. У него новая семья. Помнишь, в школе проходили «лишнего человека» – у Пушкина, у Лермонтова. Я каждый раз думал, что лишний человек – это я. И тогда я тоже это почувствовал.

Он помолчал.

– А с мамой, представь, мы общаемся. Может быть, потому что я любил ее не так, как отца, не знаю. Но между нами нет барьера. У нее теперь своя семья, она счастлива. А твоя мама так и осталась одна?

– Нет. Через три года познакомилась с одним человеком. Оказался отличным мужиком. Тоже военный. Я его уважаю. Он стал мне как отец.

«Вот, у кого-то два отца, а у меня…» – мелькнуло в голове у Сергея.

– Пойдем ко мне, поболтаем, – предложил Антон. – Угощу тебя пирожками с капустой. Нас тут потихоньку домашней едой приручают. Я отказываюсь, а Сабит берет: дескать, чего людей обижать. Ну его-то сегодня и так накормят.

Вся холостяцкая комната была увешана плакатами. Над кроватью Антона – Майк Тайсон и Мухаммед Али. У Сабита – Синди Кроуфорд и Клаудия Шифер в купальниках. На стенной полке стояли награды.

– Это твои? – спросил Сергей.

– Да, за бокс.

– Ты настоящий универсальный солдат, не случайно похож на Дольфа Лундгрена. Я не видел, чтобы кто-то так боксировал. И вообще владел своим телом. Я бы хотел так уметь.

– А чего ты вообще в жизни хочешь? Есть у тебя цель? – Антон воткнул кипятильник в розетку.

– У нас в общаге, в училище, жили бойцы Группы «Альфа», – начал Сергей.

– Да ну! – Антон застыл с пачкой чая в руке. – Откуда они там взялись?

– Их к нам перекинули на время осетино-ингушского конфликта. И поселили в нашу общагу.