Невольные записки

Денег с собой у него почти не было. «Затарил» рублей 30–40. Он серьезно, без дураков, мучался соображениями, как и на что лучше потратить эти деньги. На пузырь белой или на два бутыля красного. Брать закусь или перебиться… Пиво до или после… Как и с кем добавит, когда доберется до дома. Дома никто не знал, когда точно он должен вернуться. Домой он не писал («беспонтово!»), из дому писем не получал. Единственное, что его по-настоящему волновало. сумеет ли мать, догадается ли «затарить» к его возвращению «горючки» (самогона)? Француз ни секунды не сомневался в том, что скоро («не год же дома сидеть? Чего там делать?») вернется назад.

Потому и задача – «залиться на пару лет вперед». Поверьте, что он не притворялся, не «наигрывал» и я не утрирую…

Он не олигофрен и не дебил. Вполне адекватно реагирует на все, отвечает (если понять, что он говорит) на вопросы, умеет читать. Писать почти не умеет. Пьет активно и регулярно, по его словам: с 4-го класса школы. Окончил ли 5-й, непонятно, так как, по его словам, «А чего там, в этой школе, делать? На училку смотреть?». В целом он абсолютно безобиден. Даже услужлив. Очень контактен. Не «ширяется» (не употребляет наркотики) – «дорого и беспонтово: на одну «ширку» (укол) можно литром затариться»…

Зачем держать его на зоне? Дешевле для всех (и намного безопасней) каждый день спаивать ему на воле по литру самогона. Он никогда не пойдет ни на какое преступление, хотя бы потому, что «раскрутиться на делюгу», по его глубочайшему убеждению, можно только ради выпивки. «А зачем еще?! Сапоги, штаны, «телашка» (телогрейка) есть. Где «бросить кости» (поспать) есть. Закусь (картошка, хлеб, лук, огурец) есть. Чего еще надо-то?!»

Если посчитать весь причиненный им «ущерб» – следствие, суд, содержание в СИЗО, этапы, зона, охрана и т. д. и т. п., – то его дешевле, экономичней и, главное, безопасней для окружающих каждый день марочным коньяком поить. А что с ним еще делать? Никто никогда его не лечил, не лечит и лечить не будет. Ни добровольно, ни принудительно. «Исправлять» в ИК?..

Вот и ждем возвращения француза с новыми впечатлениями и «залитого на два – три года вперед»…

Маньяк

Он – старший вертухай. Ходит с ключом по зоне, отпирает и запирает локалки. Охотится за всеми. «Закрывает» (то есть уводит на вахту) и пишет рапорты за что угодно: за бирку, тапочки, куреху – за все, на что остальные вертухаи внимания не обращают. За его смену обязательно несколько человек «сидят» и пишется десяток рапортов.

Его избегают. Как заразного больного. Напороться на Маньяка – все равно, что подцепить грипп на улице или триппер от соседки. Опасна не столько болезнь, сколько последствия и осложнения. Каждый рапорт – это замечание, нарушение с вытекающими наказаниями.

Даже если обходится без штрафных пятнашек, все равно осложнят возможный уход по УДО и т. п.

В основном, всех вертухаев зовут здесь по именам. Погоняла (то есть прозвища) только у двоих: Маньяк и Бацилла. С Бациллой – все понятно. Просто вредный, мелочный, прилипчивый. А вот у Маньяка история его погоняла – целый детективный роман.

Он и раньше работал здесь вертухаем. Он всегда работал вертухаем. Он им родился. Но несколько лет назад в городе объявился какой-то маньяк. Убивал, насиловал и т. п. Распространили приметы и словесный портрет. Внешне – копия нашего Маньяка. В Москве его и взяли по приметам. На его утверждения, что он сам «работник органов» в чине сержанта или еще кого-то там, – ноль внимания. По слухам, даже сказали, что на зоне только такие и работают (менты вертухаев не уважают). Пока выясняли что и как, Маньяка избили по всем правилам «взятия показаний» – отбили все, что можно отбить… Потом все выяснилось. На настоящего маньяка он «не потянул». Но об истории стало известно, и погоняло «Маньяк» осталось.

Для того чтобы он не слишком шумел по поводу методов «работы» наших «славных и самоотверженных», присвоили звание младшего лейтенанта (!) и сделали старшим смены. Он – единственный «офицер» из вертухаев – приложение к ключам… Но, видимо, голову ему в ментовке все-таки повредили. Он с упорством настоящего маньяка ходит и запирает все, что может запираться. Вид идущего куда-нибудь зека (неважно, куда – к врачу, отряднику, в клуб, к доске приказов) вызывает у него реакцию быка на красную тряпку. При этом он холодно вежлив. Например: «Остановитесь! Вы отошли на три шага от локалки. Я записываю вашу фамилию, арестовываю вас ДО решения ДПНК и подаю на вас рапорт!».

Зек: «Да, но я иду на вахту как раз, чтобы сирость разрешения ДПНК…».

Маньяк: «Кто вам разрешил выйти из локалки? Даже для того, чтобы идти к ДПНК…»

Зек: «Так для того, чтобы спросить разрешения выйти, я должен подойти к ДПНК…»

Маньяк: «Не знаю… Это не мое дело… Вы вышли, и я вас арестовываю! Направляйтесь за мной…»

Как правило, через три – четыре – пять часов сидения в боксике ДПНК освобождает. Он понимает, что Маньяк, как всегда, «до кого-то дое…лся». А жалобы и последующие разборки ДПНК не нужны. Но рапорт написан, подан, и на него нужно реагировать…