Невозможная музыка

"Вот и повод нашелся!" — поездка в горы оказалась делом решенным так внезапно, что Саша не успел ни обрадоваться этому, ни испугаться.

— Утром же и съезжу.

Глаза у нее стали тревожными:

— Я боюсь тебя отпускать.

— Он не убьет меня.

— А ты его?

— Надеюсь, тоже.

Но это ее не успокоило:

— В тот раз ты потерялся там, помнишь?

"Я не потерялся, — возразил Саша про себя, но уверенность в этом внезапно сделалась зыбкой. — Или все же потерялся? До сих пор я думал, что сохранил себя. Что понял, какой будет моя жизнь… А теперь от всего этого ничего не осталось".

Он вспомнил о том, как прекрасно в детстве мечтать о будущей взрослой жизни, а когда входишь в нее на равных со всеми правах, оказывается, что ничего не состоялось. Да и мечтать больше не о чем… Как остальные люди живут с этим?

Заставив себя проглотить последний остывший кусок, Саша улыбнулся:

— Спасибо. Ты готовишь лучше всех.

— Скажи, пожалуйста, может, мне открыть в Петербурге свой ресторан? — наконец-то глаза у нее заблестели знакомой насмешкой.

Он подхватил:

— А я буду в нем лабухом! Мы сколотим с тобой умопомрачительное состояние.

С незнакомой деловитостью она поинтересовалась:

— Сколько собираешься требовать за песню?

— А в чем дело? — заносчиво выкрикнул Саша, вскочив из-за стола. — Уже контролируешь мои доходы?

Рассмеявшись, мама кивнула на закипевший чайник:

— Чай? Кофе?

"Уснуть бы сегодня", — вздохнул он и выбрал чай, хотя никогда не различал вкуса разных сортов. Лилька с детства любила какао.

— Третий год третьего тысячелетия, — мама водила пальцем по тонким ребрышкам чашки, словно заряжала чай своей же силой.

— Это должно что-то значить?

— Симметрия цифр этого года? Разве она может ничего не значить?

— То есть ты считаешь, все, что произошло, могло произойти только в этом году?

— Я не уверена… Но ведь случилось это именно сейчас, а не в прошлом году, скажем.

Саша поднялся с чашкой в руке и прошелся по комнате, старательно обходя рояль:

— А, по-моему, люди ссылаются то на високосный год, то еще черт знает на что, только бы оправдать свое очередное безумие. Подумай сама, что внутри нас может зависеть от каких-то чисел?

Она заспорила, обернувшись к нему и обняв спинку стула:

— Это не просто числа! Вернее, числа — это уже следствие. Это как бы зафиксированные перемены состояния солнца, планет. Прости, пожалуйста, но это ведь не может не сказываться на нас!

— Ну да, да, — он подумал: "Лилька вечно слушала гороскопы. Интересно, что ей предсказали в тот день? Или все же этот день был не единственным?"

Вернувшись к столу, Саша поцеловал гладкие волосы матери, и прижался щекой к ее макушке:

— Давай спать?

— Но у вас же… Я хотела сказать: в Петербурге еще рано.

— Я знаю. Но я собираюсь встать по этому времени. Я все-таки съезжу… туда. А потом уж разверну тут бурную деятельность!

Она запрокинула голову, не больно упершись ему в живот:

— Какую деятельность?

— Обзвоню агентства. Ну, сделаю все, что положено. Зачем тебе с этим возиться? Ты не должна даже вникать в такое…

В голосе матери послышалось сожаление:

— Когда ты стал взрослым?

Саша рассмеялся:

— Разве я уже стал? Я не заметил.

Глава 3

За те месяцы, когда Саша не бывал дома, он успевал забыть, что по утрам его комнату заполняет солнце. Беззастенчиво вселившись, оно теплом пощекотало Сашины веки, невесомым "зайчиком" качнулось на ресницах, зависло в воздухе, с детской назойливостью заставив ленивые пылинки пуститься в пляс, и длинной полосой растянулось на ковре.

"Шторы не закрыл", — он понял, что уже не уснет, но еще не мог себя заставить проснуться до конца. В отдельные минуты Саше даже казалось, что солнце снится ему, а потом он ощущал, как потеплела щека, и бессвязно думал: "Оно есть… Мама спит? Сколько времени? Неужели мне никуда не надо бежать?"

Наконец сон окончательно размяк и растаял, как воск, из которого ночь лепила легко превращающиеся друг в друга образы. Сев на постели, Саша усмехнулся тому, как восторженно замерло сердце: "Я дома!" Ступая по солнечной полосе, он подошел к окну, и прерывисто вздохнул: увидевшееся, было так хорошо, что будь Саша чуточку сентиментальней, у него навернулись бы слезы.

Их крошечный сад был сейчас так спокоен, так прозрачен, что ему тоже захотелось стоять, не шевелясь и еле дыша. Там солнце не веселилось так нахально, как в комнате, а разливалось застенчивой радостью в мелких каплях, зависших на листьях ранета и черемухи. И спрятавшаяся в темной кроне птица тоже была смущена тишиной рассвета и позволяла себе лишь редко, тоненько попискивать. Ветра совсем не было, и все же листья едва заметно подрагивали, будто деревья ежились, привыкая к утреннему теплу.

И потому, что все вокруг было так гармонично, так прекрасно, Сашу насквозь прошило болью: "А ее здесь больше нет…" Еще вчера он держался на злости и на решимости увидеть, обидеть, оттолкнуть. А сегодня всего этого уже не нужно было делать, все было позади, по крайней мере, в отношении Лильки. И оттого, что Саше удалось одним рывком выбросить ее из своего мира, тот внезапно стал пустым, как Космос, который тоже великолепен, только дышать там нечем.