Невозможная загадка

Пёс думал только об одном. Счастье. Он был счастлив увидеть Руби – человека, который кормил и любил его, гладил и говорил приятные слова. Он мчался к ней, когда вдруг что-то блестящее взметнулось в воздух и повернулось кончиком в сторону его хозяйки и чудного златокудрого человека, с которым он уже встречался.

С радостным лаем скакка подпрыгнул в воздухе. Он полетел прямо к хозяйке, врезался в неё и в мужчину и сбил их. Но вдруг он ощутил страшную боль в задней ноге и взвыл, повалившись на землю. Непонятная блестящая штуковина торчала у него из ноги, и жгучая боль сковала его, словно цепь. Хозяйка и мужчина всё ещё висели в воздухе, бросая тени на траву.

И был ещё кто-то. Он учуял её наконец. Маленькое, сморщенное существо в чёрном. Старуха помахала длинной тростью, и острая штуковина в его ноге зашевелилась и стала медленно выходить. Скакка взвыл от боли. В голове у него заработали шестерёнки, и он вдруг понял, что эта старуха и есть причина его боли. Изо рта её вырывались клокочущие звуки – она смеялась, глядя, как яркое остриё вышло из раны и красные капли оросили траву. Скакка тоже увидел красное.

Он вскочил на ноги и бросился на старуху, которая простёрла свою трость, кончик её был испачкан в земле. Ногу жгло от боли, но скакка бежал что было мочи, и вдруг он затормозил, будто кто-то потянул его назад. Он оскалился, резко остановился и зарычал – цель была так близко. Она снова загоготала, когда пёс щёлкнул зубами, стараясь ухватить её.

Вдруг что-то просвистело в воздухе и ударилось о трость, которую держала старуха, выбив её из руки. Сила, сдерживавшая скакку, тотчас исчезла, и пёс набросился на ведьму, сомкнув челюсти на её тощей шее.

* * *

Джонс подошёл с рогаткой в руке, готовый выстрелить в любую секунду. Но в этом не было нужды, крики старухи смолкли, только скакка рычал, теребя её, словно тряпичную куклу, её кости ломались, а руки и ноги безжизненно дёргались.

Когда пёс закончил, он встал над мёртвой ведьмой и вспомнил о глубокой ране на ноге. Он завыл и принялся лизать бедро, сунув хвост между лап. Пёс поглядел на Джонса, который подошёл к нему, доставая из кармана тюбик с мазью. Он открутил крышку и протянул руку, чтобы скакка понюхал, что у него. Он облизнулся, и Джонс осторожно нанёс на рану мазь размером с горошину. Скакка зарычал, но тут же завилял хвостом – мазь подействовала, и Джонс намазал ещё немного, бережно, потихоньку. А мёртвая ведьма лежала у его ног.

Глава 17

Как только Руби вышла из ведьминого дома, держа Олив за руку, ей в нос ударила вонь рыбы, собачьих галет и мокрых кроссовок, когда скакка своим большим языком лизнул её в лицо. Она схватила его за шею и зарылась лицом в его густую шерсть. Запах напомнил ей о доме, и она тяжело вздохнула. Затем она обернулась и обняла Джонса.

– Мы вернёмся в Грейт-Уолсингем, Джонс, – шепнула она. – Мы сможем закрыть этот мир и наконец разгадать тайну.

– Как же мы вернёмся? – спросил мальчик.

Руби подняла палец и сунула его в карман. Когда она снова достала палец из кармана, на нём, словно акробаты, висели Золотце и Томас Гэбриел; она осторожно поставила их на землю. Её банки с уменьшающим грибковым порошком разбились, треснули под напором кошачьего хвоста, но у Джонса ещё оставалась его доля, он откупорил их и передал Руби. Она посыпала красным и чёрным порошком двух крошечных человечков, в правильном порядке, отчего они закашлялись и расчихались, и тут Руби пришлось посторониться – Золотце и Томас Гэбриел снова стали нормального роста.

Руби показалось, что её сердце тоже посыпали порошком, когда она увидела, как они улыбаются и хлопают в ладоши, осматривают себя с ног до головы и радуются, что всё в порядке. Впервые с тех пор, как Руби попала в этот убогий мир, у неё что-то получилось. И никто не смеялся над ней, голос молчал, и она заулыбалась ещё больше.

Джонс хмуро глядел на Томаса Гэбриела, а тот улыбнулся ему во весь рот и протянул обе руки. Его чумазая кожа блестела на солнце, гнилые зубы казались ещё темнее, а длинные волосы – ещё грязнее.

– Джонс! – крикнул он. – Да это же Джонс, Опустошитель. Не Эд, нет. Не Эд, когда ты охотишься на монстров и забываешь о своей обычной жизни. – Всклокоченный Томас Гэбриел рассмеялся и покачал пальцем. Джонс опасливо попятился.

Томас Гэбриел поднял руки, будто сдавался, ведь он догадался, о чём думает Джонс, – он боялся, что Томас Гэбриел нападёт на него. Затем он помахал своей почерневшей, иссохшей рукой.

– Я ничего тебе не сделаю. Чёрный амулет поможет нам, Джонс. Я уже сказал Руби про Грейт-Уолсингем. Она всё знает.

Джонс поглядел на Руби, и она кивнула.

– Этот мир мучил его точно так же, как нас. Нашёптывал ему всякую всячину. Он сказал, что можно использовать амулет в городе.

Джонс посмотрел на мальчика в лохмотьях.

– И ты ему доверяешь?

– А у тебя есть другие предложения?

Томас Гэбриел вытер лицо. Он протянул трясущуюся руку Джонсу.

– Можешь верить мне, Джонс.

Джонс поглядел на руку и пробурчал что-то себе под нос, затем откашлялся и посмотрел Томасу Гэбриелу прямо в глаза.