Невозможное

Кефисофонт схватил табличку и впился глазами в кривые буквы. Его губы шевелились, шепча слова. Наконец он поднял глаза на хозяина, который с деланым безразличием размачивал край лепешки в плошке мясного соуса.

— Клянусь Мельпоменой, это великолепно!

Поэт самодовольно осклабился:

— Да… неплохо… Но нужно будет еще над этим поработать. Последняя строфа меня смущает…

В комнату заглянула Хирила.

При виде таблички в руках слуги она скривилась:

— Опять рифмоплетство! Ты бы лучше послушал, о чем в городе говорят!

— И о чем же? — равнодушно спросил Еврипид и отправил лепешку в рот.

— А о том! Соседка такого рассказала! Чуть сердце из груди не сбежало! После битвы проклятые спартанцы в Элевсине схватили сто младенцев, головы им отрезали, а кровь вылили в Кефис! И теперь вся вода в Пирее стала отравленной! Кто делает глоток — сразу падает замертво! — Хирила заломила руки, томно глядя на мускулистое тело стоящего рядом Кефисофонта. — Ох, не могу. Вся дрожу… — она положила ладонь на плечо раба. — Милый, помоги мне, на кухне нужно кое-что сделать…

Щеки юноши залило краской.

Еврипид презрительно поморщился:

— Всемогущий Зевс! Опять бабьи пересуды… Ну ты сама подумай, откуда в Элевсине сотня младенцев? Там и пары дюжины отродясь не бывало.

— Сам лучше подумай! — огрызнулась Хирила. — Зачем, по-твоему, Пирей закрыли?

— Что значит «закрыли»? — изумился Еврипид.

— А то и значит — закрыли ворота, поставили стражу и никого не выпускают из города.

Еврипид нахмурился:

— Не может быть…

Но Кефисофонт подтвердил:

— Да, господин. Клянусь Афиной, сам сегодня на рынке слышал.

— А почему мне никто ничего не сказал?

— А ты бы хоть раз от своих каракуль оторвался да с людьми бы поговорил! Сидишь в своей пещере, как злобный Киклоп, и на свет не выходишь! — Хирила распалялась все больше.

Тут раздался стук в калитку, и она осеклась.

— Кого это принесло? — проворчала хмуро Хирила и повернулась к Кефисофонту. — Сходи, милый, узнай, кто там?

Вскоре на пороге показался Сократ в сопровождении странного юноши: высокого, нескладного, с тревожным усталым взглядом.

Еврипид улыбнулся и поднялся навстречу старому другу:

— Приветствую тебя, дорогой Сократ! Все ли у тебя хорошо? Как здоровье? Как дети?

Сократ ответил дежурными любезностями, затем кивнул на незнакомца:

— Вот, хочу познакомить тебя с большим почитателем твоего таланта.

— Пусть Гестия и Гермес оберегают покой этого дома! — почтительно поклонился молодой человек.

Еврипид благодарно кивнул, но слегка поморщился от режущего ухо варварского акцента.

— Хвала богам! — жестом он пригласил гостей присесть и велел Кефисофонту принести вина.

Хирила, криво улыбнувшись гостям, ушла на кухню, что-то бурча себе под нос.

Кефисофонт принес теплую воду и омыл гостям ноги. Вскоре в андроне появилось вино и еще пара тарелок с лепешками и вареной бараниной. Гости забрались на клине. Завязался разговор.

Выслушав просьбу странного гостя, Еврипид поначалу не поверил своим ушам:

— Написать пьесу, чтобы напугать людей?

— Не напугать, а заставить задуматься… — уточнил Алексиус. — Ты великий поэт! Я уверен, что люди услышат тебя и поверят.

— Чтобы убедить людей в чем-то, нужно поверить в это самому…

Алексиус достал из-за пазухи свиток и протянул Еврипиду, тот поднес папирус к глазам: