Невозвращенцы на Луне

Утром «гейша» почитала за священнодействие проводы на зарядку. Выскакивая из люков юта и дверей шкафутов, команда бежала к трапу и на берег. На юте их поджидали дежурный, вахтенный и… конечно же – Люська. И, если первым было по барабану форма одежды физкультурников, то «гейша» блюла развязанные шнурки и тельняшки навыпуск. Нарушитель облаивался, а шнурки чуть ли не обгрызались. Виновные спотыкались, падали, образуя куча– малу и тут же получали «втык». Люська млела, наблюдая последствия «инспектирования». Облаивала всех и постоянно, видно по– собачьи вела счёт бегу: «Раз-два – три! Гав-гав-гав!» И все смеялись. Отсутствие собаки на физзарядке означало, что она со старпомом и врачом «снимает пробу» на камбузе. Хотя моментом позже «гейша» налаживала службу, облизывая мордочку от прошедшей дегустации. Ну куда тут деваться! Служба!

Правда иногда случались казусы, когда подросшую уже инспекторшу прилюдно пытался оседлать кобелёк со «Спасска». Но, как видно, даже подросшая сучка пока «не вышла в стати». И кобелёк удалялся восвояси, нервно подёргивая хвостом, а может и ещё чем.

Но, едва заблестели лужи на берегу и на зарядку стали бегать по тельнику, как на соединении сыграли «к бою, походу», то есть к выходу в моря на работу. А повзрослевшая «гейша» сбегала по трапу в два-три прыжка. Природа наделила её недюжинным собачьим умом, чутьём и сноровкой. Недостатка в учителях не было. И каждый был сам себе кинолог. Кульбит и чуть ли не двойное сальто «без кимоно», «цыганочку с выходом» и «яблочко» исполнялись ею походя, хохмы ради. Безошибочно определяла, в какой шхере «сачкует» приборщик во время аврала. Ночью будила спящих «без задних ног» вахтенных и дневальных при подходе дежурного.

Люсю буквально боготворили. И было за что. Дело в том, что щенка в ДК подбросил скорее всего нерадивый охотник. Собачка была редкой охотничьей породы БАССЕТ. Кто видел эту породу взрасщённой до экстерьера, тот прежде всего запомнит взгляд животного. Это глубоко посаженные глаза под массивными веками уставшего от жизненной суеты человека. Взгляд добрый, всепроникающий, как бы говорящий: «Не надо слов. Я давно всё понял!» Бассет патологически предан людям. Одиночество может свести его в могилу. Но на внимание к себе он отвечает многократным восторженным чувством. Собака этой породы предвосхищает любую дрессуру. И единственное, став взрослой, бассет начинает напоминать некую нищую гувернантку в лохмотьях.

Отвисающая, как бы лишняя шкура создаёт впечатление накинутых на неё обносков. Ко всему собака просто удивительно копирует хозяина, причём явно с юмором. Её морда становится почти изумлённой и на ней прописано: «Батюшки, ну до чего здорово! А действительно: почему бы не попробовать?! А?» Так вот Люся стала взрослой собакой английской породы бассет. И был месяц май. На Камчатке почти растаял снег, а «Сибирь» уходила из Авачи в Тихий океан.

Мерно переваливаясь с борта на борт, корабль устремлялся к устью бухты, к исконным Трём братьям. Так начинался первый поход в 1959 году, так начинались и все последующие. На корме стояли ютовые в спасжилетах во главе со своим чудаковатым боцманом. А у его ног сидела головастая собака Люська, нашедшая свой дом и родных ей людей на этом корабле – морском бродяге.

«От мест отойти!» – прозвучало по верхней палубе, когда берега Камчатки приплюснулись к линии горизонта. Игривая «гейша» со всех ног бросилась в кубрик к электрикам. Там же она была «прписана» на бачке, то есть на пропитании. Удивительно, но Люська вопреки манерам собак всего света, никогда не околачивалась возле камбуза.

Она чётко усвоила, что еду надо принимать на СВОЁМ бачке. Её миска лежала в кубрике. А при команде «Обедать», брала её в зубы и легонько ставила на краешек стола. И, если бы она могла орудовать ложкой, то была бы подавно равной другим. Знала, что после приёма пищи надо прибрать за собой, помыть посуду. Она даже не чавкала за столом, а вылакивала и вылизывала свою миску с особой тщательность. После чего выпивала тем же манером вылитый в миску компот. И, потупив глаза сидела «за компанию». А вскочив из– за стола со всеми, как бы испрошала: «Я всё правильно сделала?»

А когда бачковой приносил горячую воду, то оно первая плюхала в неё свою миску. Причём делала это исключительно аккуратно, без брызг. Боцман был против очеловечивания Люськи за столом. Но ребята настояли. И собака без приукрас дорожила этим. Приносила ВСЕМ и ВСЁ. Носки, тапочки, брюки, расчёску, книгу и ручку… И никогда ничего не путала: кому чего и откуда. Будь то служанка, так послала куда подальше, но Люська не просто исполняла просьбу (Но не команду!), а делала это даже жеманно, если не кокетливо.