Невозвратный билет

Лариса Витальевна отпустила от себя своего полоумного Аркашу, небритого, прыщавого, с сальными волосами и лишним весом, лишь один раз. Недоглядела, упустила, подумала, что ничего за один вечер не случится. Аркаша уж очень просился поиграть в игровые автоматы. Тогда в каждом подвале такие появлялись. Так в нашей группе появилась Веруся. Самая младшая из нас. Ребенок. Ей едва исполнилось одиннадцать. Нет, Аркаша не просадил деньги и не взял в долг. Он и до подвала-то не дошел. Отправился в булочную – очень хотел купить рогалик. Мать старалась его ограничивать в мучном. Там, в булочной, он купил и рогалик, и бублик, и булку с маком. А уже на выходе увидел девочку, которая горько плакала – потеряла целый рубль, а мать велела купить хлеб и принести сдачу. Аркаша купил девочке хлеб и поделился бубликом. Потом предложил зайти в гости выпить чаю и взять в подарок целый пакет шоколадных конфет. Почему девочка согласилась с ним пойти? Она так и не смогла ответить. Твердила лишь, что ей было неловко отказаться. Он ведь ее спас – хлеб купил и бубликом угостил. Думала, что зайдет на пять минут и домой вернется. Но Аркаша ее не выпустил. И чаем напоил, и конфет дал, но твердо объявил, что она останется с ним. В тот вечер Лариса Витальевна задержалась у Елены – переводчицы, без которой не смогла бы так активно вести переписку с зарубежными экологами. Елена была одинока, жила с матерью, работала в бюро переводов, но денег отчаянно не хватало. К тому же Лариса Витальевна убедила ее, что они вместе делают благое дело – приучают детей к «разумному потреблению», как сказали бы сейчас. А тогда – учили беречь природу. Елена верила, что несет разумное и вечное, да и деньги, которые платила Лариса Витальевна за переводы, были совсем не лишними. То, что экологическая организация, возглавляемая якобы известным экологом и общественным деятелем, получала приглашения посетить заграничных коллег и обменяться опытом, во многом было заслугой Елены. Она писала прекрасные письма, можно сказать, шедевры. Сама же Лариса Витальевна, умевшая уболтать кого угодно, сделать что угодно, двух слов не могла связать в письменной речи, а английским владела на уровне школы, то есть никак. Именно Елена убедила Ларису Витальевну подготовиться к первой поездке – сделать фотографии на грядках, фотографии с якобы выращенными детьми овощами. Если бы тогда знали про презентации, фотошоп, пауэрпойнт и другие программы… Все это появилось много позже. А в те годы Лариса Витальевна везла с собой увесистый конверт с обычными фотографиями, которые сделала на собственном дачном участке – заброшенном, с покосившимся домишком-сараем. За небольшую мзду в виде конфет соседские деревенские ребята честно копали грядки, сажали семена и позировали с морковкой и картошкой, купленными на ближайшем рынке.

Елена стала ездить с Ларисой Витальевной в качестве переводчика. И переводила куда лучше и грамотнее, чем говорила глава делегации. Многое добавляла от себя. Для нее это было наслаждением, даже творчеством. То, что Лариса Витальевна, откровенно говоря, попросту врет, Елена догадалась почти сразу. Дурой она точно не была. Но благодаря деньгам, которые вдруг полились пусть не рекой, но стабильным ручьем, она смогла пристроить маму в приличную частную лечебницу для пожилых людей – обычный дом престарелых, которому дали более благозвучное название. По сути же ничего не изменилось. Старики там умирали быстрее, чем даже ожидали родственники. Елена успокаивала себя мыслью, что маме было уже все равно, где находиться, что есть и пить, кто с ней рядом. Она давно никого не узнавала. Здесь же, под действием уколов, она пребывала в полуовощном состоянии. У Елены если и просыпалась совесть – нельзя же так откровенно обманывать людей, – то быстро засыпала. Она наконец могла жить свободно – пробовать фрукты, про которые читала в книгах, покупать книги и журналы на английском, разговаривать с носителями языка, смотреть кино, новости. К тому же она вдруг поняла, что еще не все потеряно для личной жизни – за границей на нее обращали внимание мужчины, делали комплименты, приглашали в рестораны. Елена открыла для себя радость шопинга и, возвращаясь из поездок, неизменно производила фурор в своем бюро переводов. Впрочем, из бюро она вскоре уволилась. Ее английский, особенно разговорный, стал слишком хорош для этого места. Она вдруг оказалась, можно сказать, уникальным специалистом – знала разговорный английский, могла обсудить новинки книг и фильмов, новости. Елена начала работать переводчиком в посольствах и на международных конференциях, куда попала по протекции Катиной мамы. Та как раз не могла найти достойного, точнее «современного» переводчика, а не того, кто владеет книжной речью, но теряется, не зная, как перевести сленг. Языки тогда менялись так же быстро, как менялась жизнь. Словари не поспевали за новыми речевыми оборотами, аббревиатурами и уж тем более молодежной лексикой.