Невская битва

И уже на другой день казнь крамольников стала причиной первой новой ссоры Александра с Новгоро­дом, ибо его приказ они презрели, перевешав больше половины обвиняемых, а многих еще при этом истяза­ли, отрезая носы и уши, прежде чем вздернуть. Узнав о совершаемом непослушании, Александр успел спас­ти жизни тридцати изменников, а потом собрался вместе с Андреем уезжать из Новгорода, в котором так и не научились ему подчиняться. С огромным трудом удалось отговорить его. Только то, что и княгиня Александра на сей раз заступилась за новгородцев, спасло их от княжьего гнева. Он согласился остаться, но при условии, что все его приказы будут выполнять­ся безукоризненно. Андрей отправился во Владимир один. Феодосия вновь'поселилась в Юрьевом монасты­ре при останках старшего сына.

Саночку тронуло то, что за время их отсутствия новгородцы полностью подновили Городище, убрали обветшалые постройки, возведя на их месте новые, ук­расили помещения, наполнили их новой утварью. Ос­талось и для нее где приложить руку, но это было толь­ко в радость. Как всякая молодая женщина, она обо­жала новшества, перестановки, подновления.

Искоренив крамолу, Александр потребовал от бо­ярской господы много денег и оружия, все получил сполна и приступил к изгнанию немцев из Русских зе­мель. Собрал сильное войско из новгородцев, ладо-жан, ижорцев, которые даже корелу привели на служ­бу к Александру. Первым же делом он отвоевал ближ­ние рубежи — Тесов да Оредежу, потом броском ринулся к алатырьским берегам, на крепость Копорье, где немцы сосредоточили большие силы. Свежая твер­дыня ордена недолго держалась. Еще Великий пост не начался, а она уже рухнула. И здесь князь явил всем, что изменники хуже врагов. Взятых в плен немцев он пощадил — одних велел отправить в Новгород, а дру­гих и вовсе отпустил, чтоб передали своему местеру, как силен русский архистратиг. Но новгородцев, во-жан и чухонцев, оказавшихся на стороне немцев, Яро-славич карал сурово.

— Сие суть выродки, — сказал он, — и, предавши однажды, предадут многажды много раз. Не будь их, не было бы немцам так вольготно грабить нашу зем­лю. Казня изменников, мы не месть творим, но обере­гаем себя от них, аки от бешеных псов.

Уничтожив Копорье, срыв его до основания, Алек­сандр быстро освободил всю Водскую пятину и берега Луги. К Пасхе Христовой он возвратился в Новгород победителем, и на сей раз никто не оспаривал у него славу. Не было ни одного человечка, который бы по­смел возвысить голос в пользу Ратибора Клуксовича, или Домаша Твердиславича, или Романа Болдыжеви-ча — главных новгородских воевод. Славная была Па­сха! Во всем стало ладно, да и будущее сулило надеж­ды на то, что беды покидают истерзанную Русь.

Надобно было идти на Псков, но Александр чувст­вовал, что пока не время, что сил у него хватит лишь на то, чтобы овладеть городом, а следовало бы после этого дать большое сражение и надолго отбить у нем­цев охоту зариться на нас. Хорошо бы получить попол­нение от отца, но для этого надо было знать, что умы­шляет Батый, идет ли он на Русские земли. Всю весну он разорял Галицию, взял Владимир Волынский, за­тем овладел и Галичем. Потом пришли очень хорошие вести — Батый двинулся дальше на запад, в Польшу и Венгрию. А немцев отвлекала война против литвы и земгалы. И летом, к огромной радости Брячислав-ны, Александр вместе с ней и Васей отправился в Пе-реяславль, оставив в Новгороде свою дружину под на­чалом боярина Гаврилы Олексича. Князя и княгиню сопровождал небольшой отряд, отроки Савва и Рати-свет да Сбыслав Якунович.

И вновь они насладились жизнью в родном Перея-славле, только теперь это было лето, а не зима. Съез­див во Владимир и договорившись с отцом о войске, Александр вернулся домой и несколько седмиц посвя­тил своему любимому занятию — соколиной и ястре­биной ловле. Свадебные подарки тестя продолжали его радовать. Все они пребывали в полном здравии и силе, за исключением сокола Патроклоса, который почему-то ослеп. Саночкин любимчик Столбик радо­вал глаз стремительным полетом, головокружитель­ными взлетами под самые облака и падениями оттуда, столь отвесными, что замирало сердце. Соколица Кня­гиня носила жирных уток. Кречет Льстец налавливал голубей, а Белобока давала горностая. В отличие от не­мецких местеров, сокол Местер приносил русским лю­дям пользу, добывая в несметных количествах кули­ков. Ястребы тоже службу свою хорошо исполняли, Клевец снабжал тетеревами, а Индрик — перепелами. Да еще Савва раздобыл во Владимире особенного яс­требка, который в перепелином лове соревновался с Индриком. Савва утверждал, что сей ястребок, име­нем Пернач, происходил из племени того самого зна­менитого владимирского ястреба Живогуба, который якобы до семидесяти перепелов на дню бил. Правда, Пернач ни разу больше двадцати не осилил. Но и то — замечательный показатель.