Невская битва

Он взбоднул Аера и поскакал быстрее, но, доскакав до полков Гаврилы Олексича, остановился и повернул коня лицом к западу. Немецкая свинья уже двига­лась, приближаясь к нам. Можно было различить ее рыло и голову, знамена впереди идущих ритарей. И оторопь брала от вида этого могучего воинства.

—    Час великий наступает, братцы! — крикнул Александр. — Не посрамим славы Русской, славы Ве­ликого Новгорода!

—    Дай обнять тебя, княже, — вдруг подъехал к нему Кондрат Грозный.

И они обнялись, не слезая с коней, и приложились губами к губам. Губы Кондрата были горячие, и Алек­сандр с ужасом понял, что бесстрашный Кондрат — боится!

— Господь Спаситель с тобою, Кондрата! — мол­вил он новгородскому славному витязю и поехал даль­ше, махнув рукой Ратибору и Гавриле.

Он скакал дальше и громко приветствовал другие полки чела — городецкие и нижегородские, тверские и юрьевские, костромские и ярославские, московские и владимирские, коломенские и торжецкие:

— С нами Бог — разумейте, языцы! Пришедый с мечом — от меча да погибнет! Не посрамим славы Русской! С нами Бог, сыны Отчизны!

Наконец, объехав все передние ряды чела, он по­вернул Аера чуть влево и поскакал на средину озера, отмахал две версты и остановился, чтобы поглядеть на приближающуюся свинью еще и сбоку. Великая сила надвигалась на наши полки. Трудно будет одолеть не­мецкого вепря. Спрыгнув с коня, Александр повер­нулся лицом на восток, к полкам русским, пал на ко­лени и взмолился к Христу Спасителю о даровании Им победы русскому оружию. Оруженосцы стояли по­одаль, и Александр мог позволить себе излить молит­венные слезы.

Затем он резко встал с колен, легко запрыгнул на коня, расправил крылья и сильно на сей раз прибод-нул Аера литовскими серебряными бодцами. Метью, дыбками поскакал во всю прыть на назначенное место, на Вороний Камень, черной тучей возносящийся в небо на носу Городца-острова. Там, на островах и проливах, тоже немалое воинство расположилось, ожидаючи своего часа — до трех тысяч новгородцев Шестька, Шептуна и Клима Ражего, тысяча ладожан, вожан, ижорян, карелов да собственно Александро­вых войск около двух тысяч. Всем им было уготовано нанести обводной удар по немцам после того, как чело примет на себя первое побоище. Что и говорить — участь лучшая, нежели у чела, гораздо более веселая. И Ярославич страдал оттого, что ему нужно было на­ходиться здесь, а не там, где он только что видел ряды обреченных на верную гибель.

Он доскакал до засадных полчищ, но у него уже не было сил приветствовать их так же, как он приветст­вовал стоящих в челе. Горький ком сдавливал горло. Он подъехал к Городцу и стал взбираться на вершину Вороньего Камня. Здесь было ветрено, потоки влажно­го, теплого воздуха так и давили в спину. Подведя Ае-ра к самому обрыву, Александр остановился, глядя зорко вперед — туда, где огромный тевтонский вепрь, сверкая и щетинясь, медленно приближался к полкам русского чела. Уже можно было определить, что глав­ный и первый удар свиного рыла придется на Мишу Дюжего, Гаврилу Олексича и Кондрата Грозного.

Находящиеся неподалеку от Александра оруже­носцы Ратисвет и Терентий, воеводы Варлап Сумя-нин, Михайло Мороз, Ратша, Твердимил Добрята, Лербик, псковской боярин Ярополк Забава и другие негромко переговаривались между собой:

—    Не поторапливается хряк поганый.

—    Немалый нохрок!

—    Ишь, рюха-то какая!

—    Дюжкий скоголь. Тягостно охолостить его бу­дет.

—    Да, крепкий клыкачище. А се чего стучит? Литауры?

—    Шаг выколачивают.

—    Ишь ты, железа сколько! Пошли им, Господи, да провалится лед под ними!

—    Лербик! Как по-вашему свинья называется?

—    По-нашему, по-русски — свинья. А если ты хо­чешь узнать, как ее называют на дудешском немецком наречии, то — Schwein. Сие же построение, именуемое по-русски свиньей, тевтонские ритари называют по-латынски: Sus.

—    И что сей «сус» означает?

—    То и означает: свинья.

—    Стало быть, как ни крути, по-немецки али по-латынски, а все одно — свинья свиньей.

—    И вы в таких сусах хаживали?

—    Знамо дело, и нам доводилось.

Чем ближе становилось рыло немецкой свиньи к челу русских войск, тем сильнее стучало сердце Александра. На небе светлело, и день делался яснее. Вся местность отсюда, с верхушки Вороньего Камня, просматривалась отчетливо.

—    Княже! Спиридон к нам! — окликнул Алексан­дра Ратисвет. Князь оглянулся, увидел поднимающе­гося к ним Новгородского архиепископа и поспешил оставить седло.

—    Благослови, отче, — пошел он навстречу архи­епископу, сложив ладони пред собой.

—    Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, — благо­словил его Спиридон, и в тот самый миг, когда персты его коснулись ладони Александра, свист множества стрел и дробная россыпь ударов донеслись до Воронье­го Камня. Князь, быстро приложившись губами к дес­нице Спиридона, устремился к самому краю обрыва, чтобы видеть, как два войска, русское и немецкое, принялись щедро окроплять друг друга стрелами.