Невская битва

Ярослав подскакал к крыльцу и легко слетел с сед­ла, расстегивая жуковину и сбрасывая с плеч корзно, — жарко! С исподу взопрел. Ему подали блюдо с зерном и хмелем, он взял, подержал его и возвратил — куцы! еще поезд-то во-о-о-н где. Борзенько Ветерок доскакал. Хорошо было стоять на крыльце и ждать свадебный по­езд. И он испытывал величайшее наслаждение, вдыхая весенний сладостный воздух. Чего еще было желать? Сыны растут, старший только что обвенчался, год-дру­гой и внуков даст, жена в Новгороде снова в ожидании, глядишь, еще один сынок будет. А между этим, кото­рый еще в чреве, и Александром — другие пятеро. Ан­дрея на будущий год тоже женить пора. Константину шестнадцать лет, умный молодец, рассудительный. Афанасий и Данила подрастают. Вот только Михаил огорчает — трусоват маленько, перед курицей и то трепещет. Братья дразнят его — Мишка-Зайчишка. Куда сие годится! А и его жалко, он добрый, как Алек­сандр, а вот храбрости не хватает. Каб возможно было куда-нибудь послать купцов, чтоб привезли такую во­ду, от которой люди смелыми становятся, никакую цену заплатить не жалко.

Свадебный поезд приближался. Родственники уже стояли вокруг великого князя, тоже ожидая, когда мож­но будет сыпать на молодых зерно и хмель. Блюдо вновь вернулось в руки Ярослава Всеволодовича. И вот повозка с молодыми встала пред ним, братья вышли из нее пер­выми, затем вывели жениха и невесту, Борис — Алек­сандра, Глеб — Александру. Удачно все же получилось, что у них и имена одинаковые, только святые разные: у него — Александр Воин, у нее — Александра Царица.

Можно ли забыть тот предпоследний день мая, светлый, солнечный и благоуханный, когда Сашенька в Переяславле на свет появился. Отмечалась память Исаакия, игумена Далматской обители, и родильное имя второму сыну Ярослава дано было — Исаакий. Смешно и упомнить сие… «Как там Исашка?» — спра­шивал Ярослав у жены. «Ну что, Исашенька? Будешь крепким князем на Руси?» — вопрошал он улыбчиво­го и бодрого младенца, любившего смеяться, особенно во сне, но, когда начинал его о чем-то расспрашивать, личико делалось вдумчивым, будто он и впрямь пы­тался понять смысл вопроса и размышлял над тем, как достойнее ответить.

На двенадцатый день, десятого июня — было жар­ко — понесли голубчика крестить. С утра уже он весь извертелся, издергался, и между Ярославом и Феодо­сией спор вышел. Ярослав уверял, что это малыша бе-сики крутят, не хотят, чтобы крестился. А Феодосия возражала, уверяя, что это ему просто не терпится по­скорее вкусить христианского света.

—    Вот увидишь, Слава, се великий праведник на Руси будет.

—    Да откуда же ты знаешь?

—    Много ангелов к нему во сне приходят. Спит, а во сне все играет с ними, играет, веселится, гугукает с ангелами.

И крестили его в честь хорошего святого. Перед со­вершением таинства читалась проповедь о житии Александра, который был воином у нечестивого Фиста, правителя Фракии. Сей Фист жестоко мучил хрис­тианскую деву Антонину, требуя от нее, чтобы она ста­ла жрицей капища Артемиды и одновременно его на­ложницей. Затем ангел Господень явился к воину Александру и повелел ему идти на выручку к Антони­не. Александр числился в войске у Фиста среди самых храбрых и доблестных воинов. Не раз он отличался в боях и всегда побеждал врагов. Явившись к Фисту, он сказал, что уговорит Антонину покориться его воле. «Ступай и делай с ней все, что захочешь», — сказал Фист. Но, спустившись в мрачное узилище, в коем бы­ла заключена дева, Александр уговорил ее поменяться с ним одеждами и бежать из темницы, скрываясь под его плащом. «Мне же ничего за то не сделают, ибо я на­хожусь у Фиста в большом почете», — уверял ее он. Антонина согласилась и, скрываясь под одеждами Александра, покинула узилище. На другой день под­мена обнаружилась, и разгневанный Фист приказал мучить Александра, прижигать ему ребра горящими свечами. Узнав об этом, Антонина пришла назад и ста­ла уговаривать жестокого правителя отпустить Алек­сандра, а ее взять вместо него на мученье. Но Фист по­велел замучить обоих, потом сжечь без остатка, а пепел закопать в глубокой яме. Вскоре после совершения страшной казни на изверга напал жестокий недуг, так что он не мог ни есть, ни пить, ни говорить и семь дней корчился в ужасных судорогах, покуда не исторгнул свою нечестивую душу. И после этого всякие гонения на христиан в той местности прекратились.

Вот в честь какого святого нарекли младенца Исаа-кия Александром. И разве не диво, что был он от рож­дения Исашенькой, а после крещенья стал Сашенькой!