Невзгоды по наследству

Стояла вторая половина июня, природа имела яркие насыщенные краски. С одной стороны дороги простиралась низина с кустарниками и камышами, с другой тянулся лес, состоящий из корабельных сосен.

«Совсем скоро я увижу любимые ели и пихты, – подумал Михаил Александрович. – Сколько же лет я не видел их?»

В тех краях, где он сейчас проживал, росли одни берёзы, изредка среди них попадались небольшие островки сосен. Родные сердцу ели и пихты виделись ему лишь во снах.

Мотор японского внедорожника тихо урчал, создавая умиротворённое состояние для воспоминаний.

Он принялся мысленно раскручивать ленту ушедших событий…

… Прошло без малого сорок лет, как он покинул Пермский край и уехал в республику Коми.

Сначала работал мастером на строительстве газопровода Уренгой – Помары – Ужгород, затем прорабом, а когда газопровод был сдан в эксплуатацию – Михаил работал уже главным инженером строительно-монтажного управления.

Всё это время жить приходилось в вагончике по месту работы. Зимой лютый мороз под сорок, весной – раскисшие болота, распутица и бездорожье. Для обеспечения подъездных путей к местам работы приходилось выкладывать километровые лежнёвки.

Вырытые траншеи тут же заполнялись водой, стенки намокали и обрушались, монтаж труб осложнялся.

Трубоукладчик, встав на край котлована и взяв нагрузку, нередко сползал в траншею вместе с трубой, опрокидываясь гусеницами вверх. В болотной жиже тонули тягачи с трубами, переворачивались экскаваторы, вспыхивали огнём при разогреве двигателя машины.

Это лишь часть курьёзных картин, которые довольно часто представали перед глазами производителя работ. Такое явление не считалось вопиющим случаем, и скорее относилось к разряду печальных ситуаций.

И так – пять лет каторжной работы. Иногда ему казалось, что он переместился во времени и попал в годы первых пятилеток – настолько был похож его труд на тот, который довелось видеть в документальных фильмах или читать в книгах.

Работали от темна до темна, а с наступлением ночи брели обессиленные к вагончику и падали на матрас, снимая с себя лишь верхнюю одежду и обувь. Выматывающие силы дни ничем не отличались один от другого и тянулись беспросветным потоком. Все мысли были связаны с выполнением плана.

Ирина с дочерью проживала в небольшом посёлке. Михаил видел их лишь по выходным, возвращаясь с трассы уставшим и немытым.

По приезду им выделили однокомнатную квартиру в двухэтажном деревянном доме с централизованным отоплением от котельной. К дому были подведены водопровод и канализация. Имелась ванна, но горячую воду приходилось получать в дровяной колонке, пропуская через неё водопроводную.

Это было лучше, чем у тёти Нюры в Перми, но хуже, чем в обычной благоустроенной квартире.

Ирине пригодились навыки топки печи.

Дрова Михаил заготавливал с запасом на пару недель, когда приезжал на выходные, и складывал в сарае на улице.

К счастью, имелся и один детский комбинат, куда они без проблем пристроили Анечку.

Нашлась работа и самой Ирине – её взяли машинисткой в поселковый совет.

Казалось бы, условия проживания сложились вполне сносными, не каждой молодой паре выпадает всё и сразу. Но кажущееся благополучие продолжалось недолго.

Через полгода дочь заболела менингитом. Это было страшное потрясение для обоих. Они очень переживали, зная о возможных осложнениях и последствиях.

В тот момент им крупно повезло. В соседней квартире проживал врач. Ночью, когда Анечка надрывно закричала от нестерпимой боли и затем потеряла сознание, Михаил, не раздумывая, разбудил соседа и попросил осмотреть дочь.

И опять, по счастливой случайности, врач оказался детским инфекционистом. Он быстро и безошибочно поставил диагноз, подтвержденный позже взятием спинальной пункции, и без промедления приступил к лечению – ввёл внутривенно необходимые антибиотики.       Утром их дочь уже лежала в отдельной палате вместе с Ириной.

В поселковой больнице не было инфекционного стационара, и, по-хорошему, дочь подлежало переправить в Ухту, однако на практике добраться до центра в кратчайшие сроки было проблематично. Врач посоветовал не рисковать и с согласия Михаила оставил Анечку в поселковой больнице.

Борис – так звали врача – заверил Ирину в благополучном исходе, и взял на себя ответственность вылечить Анечку персонально.

Он оказался врачом-профессионалом и сдержал своё слово. Благодаря его грамотным действиям, болезнь дочери прошла без осложнений.

Потом Анечка стала часто болеть уже простудными заболеваниями, детский врач порекомендовал вывести её из садика. Ирине пришлось уволиться с работы и сидеть с дочкой дома.

На лето она уехала к родителям в Пермь. Михаил остался один и в квартире не появлялся. Жил на трассе.

Осенью жена возвратилась назад, а спустя полтора месяца с радостью сообщила, что беременна.

От Михаила не ускользнули происшедшие изменения в поведении жены. Она стала капризной, разборчивой и требовательной, чего ранее за ней не наблюдалось. По всей вероятности, сказались какие-то поучительные уроки, преподнесённые ей Елизаветой Павловной.