Невзгоды по наследству

Через четверть часа он уже стоял на вершине горы и смотрел вдаль, где хмурилась темнохвойная тайга, а перед ней играли всеми красками осени простирающиеся луга с черёмушником и ивняком вдоль извивающейся, словно змея, ленты реки.

Глядя на открывшуюся перед ним панораму, он принялся искать взглядом знакомые до боли места.

Вон там, на вершине горы справа большим белым пятном выделялся карьер «Белый камень» с устремившейся в небо конической насыпью известняка. Каждый день там велись взрывные работы. Это происходило обычно в конце рабочего дня. Сначала раздавалась сирена, оглашая всю округу противным устрашающим воем, затем, после небольшой паузы следовали один за другим мощные взрывы, от которых дрожали стёкла в оконных рамах.

Влево от карьера среди лесного массива виднелся край вертолётной площадки.

Михаил вспомнил тот день, когда вертолёт впервые пролетел над их посёлком. Люди повыскакивали из домов на улицу, потревоженные грозным рокотом невиданной ранее машины. Задрав головы вверх, все смотрели на вертолёт, как на явление чуда. Михаил и сейчас помнил, как трепыхалось его детское сердечко от неописуемого зрелища и восторга.

Потом, когда вертолёт скрылся среди деревьев, приземлившись на таинственной поляне в нескольких километрах от посёлка, он поклялся себе, что обязательно наведается туда и рассмотрит железную стрекозу с близкого расстояния.

Помнил Михаил и то, как уже через неделю, уговорив Димку Арефьева, перебравшись с ним вплавь через две реки с надувной камерой от грузовика, карабкаясь на вершину горы, они скрытно пробирались к краю поляны, чтобы узреть вблизи чудо-машину с крутящимися сверху лопастями, как жернова в мясорубке, а потом долго высиживали в кустах, дожидаясь её взлёта. В тот момент он чувствовал себя непревзойдённым охотником из сказки, выследившим жар-птицу. Это была завораживающая картина.

Далее просматривался железнодорожный мост через Вильву. По нему они шумной подростковой ватагой перебирались на левый берег, и по склону горы пять километров шагали к Такманаихе – летнему пионерскому лагерю. Там всегда можно было встретить знакомых пацанов.       Они шли вдоль забора и, отыскав в нём дыру, проникали на территорию, чтобы пообщаться с «узниками». Затем, обогнув столб «Европа – Азия», отправлялись в обратный путь.

Таким был один из маршрутов их грибной охоты. Домой возвращались в сумерках с полными корзинами грибов.

Мишка всего один раз был «узником» в лагере, когда окончил первый класс, но не выдержал строгого режима и сбежал оттуда, за неделю до окончания срока.

Явившись домой, он увидел разгневанное лицо матери. Не страшась взбучки за свой поступок, смело выпалил:

– Будешь бить – бей, но в лагерь я не вернусь. Не нравится мне в нём.

– Это почему же? – опешив, спросила мать. – Там кормят гораздо лучше, чем дома. У нас ведь здесь пустые щи с капустой, картошка, хлеб да молоко. Никакого разнообразия. Мясо только зимой, когда отец телёночка заколет. А в лагере – и котлеты тебе, и колбаса, и даже фрукты дают. Ешь, отдыхай и поправляйся.

– Не нравится и всё, – твёрдо стоял на своём Мишка. – Лучше быть голодным, но свободным.

– Как тебе не стыдно! – разозлилась мать – Нам, как бедной семье выделили бесплатную путёвку, а ты сбежал, подвёл отца. Как ему после всего, что ты сотворил, смотреть теперь в глаза начальнику? Ты понимаешь это или нет?

Мать схватила со стены ремень отца, о который он каждое утро правил лезвие бритвы, и устрашающе двинулась на сына.

– Я понимаю, что поступил плохо, но жить, как в тюрьме, не хочу, – ответил Мишка, прикрывая на всякий случай лицо рукой.

– Как это… в тюрьме? Что ты такое несёшь? – поднявшееся рука матери с ремнём замерла в воздухе и медленно опустилась.

– Да, как в тюрьме! – повторил он с упорством. – Вставать – по расписанию, кушать – по расписанию, спать днём я не хочу – но меня заставляют, вечером, когда ещё светло и можно гулять – объявляют дурацкий отбой, загоняют в палату и запирают на ключ. В туалет пришлось однажды через форточку вылезать – ведро забыли поставить на ночь. Всё по расписанию и никакой свободы. Тюрьма самая настоящая, и воспитательница – чистая зверюга, ведёт себя, как немецкий полицай. Шагу не даёт ступить свободно, вечно ходит по пятам и вынюхивает что-то, будто я преступник какой-то. Вот я взял и сбежал.

Василиса не стала больше ничего выслушивать, а выпорола его отцовским ремнём и на этом всё закончилось. Правда, потом она ушла во двор и там тихонько плакала. Он подсмотрел за ней через щёлку в двери.

В лагерь он больше не ездил.

Вспомнив этот случай из детства, Михаил грустно улыбнулся и перевёл взгляд ещё левее.

Впереди до самого горизонта простирались заливные луга, принадлежавшие колхозу «Большевик». На этих лугах отец, подрядившись однажды на сенокос исполу с колхозом, впервые посадил его верхом на лошадь и поручил возить на волокушах копны сена к месту стогования. Самостоятельно управлять лошадью – заветная мечта любого подростка. Детскому восторгу в те незабываемые дни не было предела!