Незабудка

– Что нужно делать? – в глазах помощниц загорелась надежда и готовность услужить.

– Оботрите хозяйку тёплой водой, приберите ей волосы, и чтобы ни одна не смела покидать её без моего на то приказа! – строго сказала она, а потом обратилась к ключнице: – Проводите меня до комнаты, в которой хранятся травы и зелья вашей хозяйки!

Женщина со всех ног кинулась исполнять приказание. К счастью, склад с запасами у Калиссы был весьма недурён, и при этом она, как образцовая ученица, аккуратно подписывала все фиалы с зельями, что стояли на полках в закрытых шкафчиках. Надо же, как будто попала в школьную лабораторию. Вот и прекрасно, в таком порядке легко ориентироваться. Нариша нашла зелье, придающее силы, зелье, обостряющее чувства, зелье, снимающее боль – это для себя и для роженицы, и успокаивающее – для Огарда. Она заметила его одинокую фигуру у тёмного окна в конце коридора.

– Вот, выпей…те, – протянула она пузырёк мужчине, тот, глянув на неё затуманенными глазами, беспрекословно подчинился.

– Всё плохо, да? – виновато спросил он.

– Ваша жена жива, ваше сиятельство, – отчеканила Нариша и прошла в комнату, где её с нетерпением ждали.

Нариша сама поднесла к бледным губам фиал с зельем, придающим силы, потом с другим, снимающим боль. Калисса с трудом, но проглотила всё, затем отвернула голову и шепнула:

– Зачем всё это? Бесполезно. Я никогда не смогу расстаться с этим монстром, – она издала надсадный стон и затихла.

А вот это плохо. Плохо, когда мать теряет интерес к жизни и к своему младенцу. Нариша молча выпила сразу два зелья – для придания сил и для обострения чувств. «Остаётся надеяться, что никто в шутку не перепутал этикетки», – отстранённо подумала она и только потом обратилась к Калиссе.

– Что ты такое говоришь?! Или ты не ведьма? Или всё, что ты можешь, это проклинать беззащитных? Кто их, по-твоему, будет выводить из-под твоих проклятий? Директриса Пайта?! Нет уж, сама прокляла, сама и освободишь! А ну, соберись с силами!

Княгиня глянула на Наришу уже вполне осмысленным взглядом.

– Я не нарочно, – повинилась она.

– То-то же. Как там младенчик? – поинтересовалась она у повитухи, осматривающей роженицу.

– Всё так же, нет у нашей княгинюшки сил вытолкнуть его.

– Сейчас появятся, а мы подсобим, – уверенно заявила Нариша.

Она положила руки на горячий живот и начала легонько поглаживать его. Там, под слоем мышц, билась маленькая жизнь. Своими обострёнными чувствами Нариша улавливала, как этот маленький человечек хочет жить. И как он борется за свою жизнь.

– Ну, малыш, что же ты? – она словно видела младенца, спиной упирающегося в вожделенный выход. – Разворачивайся, вот так, умничка, – она продолжала поглаживать вздрагивающий живот, и ребёнок, послушный её словам и рукам, принимал верное положение, – иди, иди к нам, твои мама и папа уже заждались тебя. А теперь немного поработает мама. Тужься! – приказала она Калиссе, и сама начала жать рукой на верх живота.

От уверенного приказа, от зелья или же от того, что Нариша стала щедро делиться с роженицей своей силой, но княгиня с усиленным рвением принялась тужиться. Она схватила обеими руками руку своей помощницы и, надсадно подвывая, стала выталкивать на свет новую жизнь.

– Пошёл, пошёл, – послышался вскоре радостный вскрик повитухи, – ещё, ещё немного, давай скорей, посинел уже весь, родимый. Выживет ли? Не кричит ведь, – произнесла она, осматривая крупное тельце.

– Выживет! – уверенно заявила Нариша и взяла на руки новорожденного. – Займитесь матерью, а я помогу малышу. Ты, – указала она на ту, что бегала за водой, – приготовь воду, чтобы искупать его!

Женщины с готовностью принялись исполнять понятные им обязанности. В их интересах было, чтобы дени Калисса как можно скорее пришла в себя и окрепла. Тогда она снимет с них проклятия, которыми так неосторожно разбрасывалась в минуты отчаяния. А Нариша прошла со своей ношей в другую комнату, по всей видимости, приготовленную для малыша. Тоненький ручеёк силы тёк от рук ведьмы к вялому тельцу.

– Ты у меня закричишь, ты у меня так закричишь, что весь замок спать не будет! – уверяла она младенца. – Не хочешь? Молчаливый, говоришь? А ну, кричи! Громче кричи! – говорила она сквозь слёзы, услышав первые неуверенные покряхтывания, которые вскоре переросли в полноценный первый младенческий плач. – Ну вот, у меня и не такие плакали, – призналась Нариша, роняя счастливые слёзы в бадью, в которой они с помощницей, тоже хлюпающей носом, вдвоём обмывали новорожденного.

– Как звать-то, – обратилась она к девушке, когда выкупанный и спелёнатый младенец спокойно затих у неё на руках.

– Н-не знаю, – испуганно ответила та, – господа не говорили мне, как они назовут ребёночка.

– Тебя как зовут, глупая. Мы же так и не познакомились, всё некогда было.

– А-а, – девушка заулыбалась, – Ланика я, дени ведьма.

– Ланика? Красивое имя, – проговорила Нариша, устало опускаясь на кровать, которая предназначалась для няни новорожденного, и устраивая младенчика рядом, – знаешь, Ланика, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь поесть, я проголодалась.