Незабываемые дни

— Что ты делаешь? — еле прошептал инженер.— Торопись, мне ничем не поможешь!

Положив инженера, помощник бросился искать воды, чтобы напоить товарища. А навстречу бежали уже немецкие солдаты из охраны завода, ошалело кричали:

— Стой, стой!

Инженер лежал неподвижно. Его помощник бросился назад, прислонился к выбитой взрывом железной станине, выхватил из кармана револьвер, начал лихорадочно отстреливаться. Через несколько минут бесчувственного инженера и его тяжелораненого помощника взяли солдаты.

Игнат, взрывавший гараж, успел уже очутиться на другом конце улицы за высоким забором. Он видел сквозь щели, как провезли на машине двух его товарищей, попавших в плен. Не ожидая, пока оцепят ближайшие кварталы, он огородами, дворами, руинами успел добежать до квартиры руководителя своей пятерки, помощника машиниста депо. Никто из пятерки не знал этой квартиры, кроме Игната. Ему самому разрешалось появляться здесь только в случае крайней необходимости,— всякая связь с руководителем поддерживалась обычно через явочные квартиры.

По возбужденному лицу Игната тот понял, что важное задание выполнено:

— Взорвана?

— Взорвана…

— Товарищи?

— Попали в руки фашистов…

— Живые?

— Раненые, инженер очень тяжело.

— Это уже плохо. Товарищам оттуда не вырваться… Помощник машиниста, тот самый хлопец, с которым когда-то встретился Игнат после расправы с фашистским резидентом, посоветовал Игнату никуда не выходить и ждать его возвращения. Вечером Анатоль — так звали хлопца — приказал Игнату идти за станцию и, спрятавшись в штабелях старых шпал, ждать возле входной стрелки, пока не появится со стороны станции паровоз, может быть один, а может, и два. А там видно будет. Во всяком случае, Игната позовут.

Долго мерз в штабелях Игнат. Прошло несколько поездов в обе стороны, прошел паровоз со станции, но он не остановился на стрелках и помчал дальше. Уже за полночь со станции, со стороны депо, показались черные громадины двух паровозов. Они шли тихо, без гудков и огней. Остановились на минуту перед стрелкой.

— Игнат, давай сюда скорей, не задерживай! — услыхал Игнат знакомый голос и бросился к переднему паровозу.

Так же без гудков сцепленные паровозы сдвинулись с места и, набирая скорость, стремительно понеслись навстречу ночи.

— Куда мы, однако, едем? — спросил наконец Игнат, не понимая смысла этой поездки.

— К партизанам едем. Не идти же нам пешком, если под рукой паровозы.

Проехав километров пятнадцать, паровозы остановились. Здесь к железной дороге подходила ветка. Она тянулась далеко в сторону на несколько десятков километров. На ветке был взорван мост, и Анатоль надеялся сбросить с него паровозы, которые он, улучив удобный момент, выхватил из депо почти на глазах у немцев-часовых, не очень разбиравшихся в том, куда и на какие пути подаются под эшелоны паровозы. Ана-толю помогли друзья, которые оставались и дальше работать в депо.

Выйдя из паровозов, хлопцы увидели, что немного просчитались. Стрелки, ведущей на ветку, не оказалось,—видно, ее просто сняли, поскольку ветка не действовала.

— Вот так задача! — почесал затылок Анатоль.— Придется немного пешком пройти, не возьмешь их в карман, паровозы…

Выход, однако, нашли. Подбросили в топки угля и, повернув рычаги на полный ход, соскочили с паровозов. Машины рванули с места и бешено понеслись в ночной мрак. Хлопцы прислушались к перестуку колес, который становился все тише и тише и наконец совсем пропал, будто проглоченный глухими перелесками.

— Пошли! — сказал Анатоль, стоявший с непокрытой головой, чтобы лучше было вслушиваться в далекие, замиравшие звуки.

Он надел шапку и начал спускаться с насыпи. Скоро они вышли на хорошо наезженную дорогу. Тихо поскрипывал снег под ногами, пощипывал за щеки мороз. Придорожные деревья едва виднелись в призрачном свете звезд. Игнату показалось, что идет он прежней мирной ночью домой, со спектакля в соседнем селе. И тихо все кругом, и немножко тревожно: в такие ночи могут напугать волки в лесу. Чтобы придать себе храбрости, Игнат сильно стучит палкой по телеграфному столбу. Гул перекатывается по лесу, и звонко гудят, натянутые, как струны, провода. А в недосягаемой вышине мерцают, переливаются, будто цветные стеклышки, бесчисленные звезды. Чем крепче мороз, тем ярче горят звезды.

Он не один теперь, их двое. И ночь совсем другая, хоть так же скрипит снег под ногами, и в тех же уборах деревья, и холодная льдинка на березе горит холодным синеватым светом, как волчий глаз. Видно, из-за леса восходит месяц. Так же восходит, как прежде.

— А паровозов жалко! — вслух говорит он, ни к кому не обращаясь.— Славные машины…

— Машины что надо…— словно нехотя соглашается Анатоль.— Но они наши и нам сослужат службу.

И будто в ответ на слова Анатоля где-то там, куда понеслись паровозы, в сумрачном ночном небе вспыхнули одна за другой отблески зарниц. Бледные, далекие, они даже не осветили мрака ночи. Только придорожные березы на мгновенье порозовели и затем стали еще более темными. Послышались глухие взрывы.