Незаконно живущий

Однако разве дозволительно прилагать дольнее, временное – к горнему, вечному? Вечность ведь совсем иная, временем её представить нельзя. Нет у нас таких сил разума, чтобы хоть как-то её вообразить. Но попробуем взглянуть туда аллегорически. Пусть совершенно непознаваемое выражение вещей, называемое нами вечностью и живущее в наших догадках, пусть она… скажем… постоянно будто выпочковывает из себя души человеческие. Новые и новые. Вечность, эдакая глубинная субстанция, она как бы покрывается новыми и новыми почками на поверхности своей, вроде ожерельями. Почки распускаются и начинают жить снаружи вечности. То есть, во времени. В мире продолжений, хорошо нам знакомом… Каждая почка становится стеблем. Он растёт, растёт. До определённой длины. Вырос. Больше нет его продолжения. И отделяется. От вечности. Падает в небытие. И что? Ему теперь предстоит засохнуть? Где здесь подобие нашего всеобщего продолжения? Где его искать вокруг отрезанного вещества? Небытие, и ничего кроме него. А давайте, поищем. Нам ведь поистине нужно сыскать хоть намёк на продолжение, иначе смысл пропадает. Засохнуть-то стеблю совершенно, как говорится, без проблем. Глядите: уже отломился он, упал да сгорел в чьём-то костре. Не нашлось продолжения.

Всё.

Это если не окажется рядом заботливой руки.

Оказалась.

И взяла Заботливая Рука бывший стебель, предотвратив и начаток его засыхания, назвала его черенком и бережно посадила во влажную почву вечности.

Бывший временный стебель, некогда образовавшийся из почки вечности, а теперь принявшийся в её почве черенком, даст уже там собственные корни, будет расти в ней, ветвиться, и саму вечность станет проявлять достойным видом своим…

Вроде получилось искомое будто бы продолжение, а на самом деле совершенно иное состояние. Пребывание. Присутствие. Слова-то словами, но суть всё равно не поддаётся нам. Так, доступный образ, только и всего. Но в нём главное: необходимость наличия Заботливой Руки»…

* * *

Взор человека вновь обратился за спину присутствующей жизни…

…Тогда, в море, мысль человека тоже была посвящена уходу из жизни земной. В минуты удаления от береговой тверди, обессиленного и переохлаждённого, наблюдающего, за безжалостной природной стихией, уничтожающей все замечательные, но непригодные творения запечатленной жизни… (он обратил внимание на кусочек слова «запечатленной», – «тленной», и посмеялся). Тогда пришло уж точное и неопровержимое понимание несбыточности самому выбраться живым из той же стихии. Однако вечность в ту пору не занимала человека. Просто подоспело согласие с видом картинки собственного конца: утонул. Ну, утонул, и думать больше не о чём. Вернее, предвосхитил потопление. И сомкнул очи свои перед сим необратимым происшествием. Руки и ноги почти перестали совершать плавательные движения…

А на шлюпочной палубе удаляющегося большого парохода произвёлся диалог двух матросов.

– И что теперь с нами будет? Ялик-то капитанский, – тю-тю.

– И я говорил: не надо его драить.

– Это я говорил: не надо.

– Угу. А испачкал кто?

– Испачкал. Подумаешь. А кто предложил спустить ялик вниз?

– Ну, так ведь удобнее мыть, вместо мучений с ведром: черпать воду наверх.

– Ну.

– Что «ну»?

– Да ну тебя. Не всё ли равно теперь?

Оба отчаянно махнули рукой. Один – левой от груди, другой – правой от плеча, провожая удаляющийся ялик. Будь что будет…

Руки и ноги совсем перестали проделывать плавательные движения…

И вскоре вынужденный утопающий услышал странный шелест крыльев. Тот и заставил открыть глаза. Вверху никого он не увидел, но рядом, с обоих боков показались двое профессиональных пловцов. «Держись за шею», – сказал один из них. «И за мою тоже», – повторил другой. После изнурительных рывков с целью преодолеть замедленный водяной вихорь, оба спортсмена в один голос произнесли: «нет, вплавь отсюда мы не выйдем».

«Значит, утону в замечательной компании, – подумал наш герой, – но ведь я виновник их гибели»! – И сковала человека холодная надсада, одновременно с больно проявившейся судорогой, сжимающей мышцы и скрючивающие пальцы в окоченевшей ноге.

Снова послышался странный шум от мощных взмахов крупных крыл. Но и на сей раз никого в воздухе не показалось. Зато появился невдалеке небольшой ялик. Спасательное судно, – то скрывалось за волной, то обнаруживало себя на её гребне. Вскоре все трое оказались на борту столь необходимого предмета в подобной ситуации. Да и та лодочка, потерянная незадачливым купальщиком, вдруг отыскалась. Она не утонула, а лишь наполнилась водой до краёв. Ну, подцепили и её тоже. Да запасные вёсла подобрали.

* * *

Ангел отлетел от вод морских и отдышался. «Не углядел, – корил он себя, – ведь едва успел».

Другие ангелы не преминули подшутить. «Экий неуклюжий ты, – проговорил один из них сквозь смех, – сам ведь взялся за человека, и сам чуть не прозевал свою драгоценность».

«Да, да, да. – Горячо пронизывала мысль голову нашего ангела. – Да, да, да, сгоремычил я. Надо более внимательно относиться к другу личному и единственному, а не потакать обильному сообществу себе подобных».

ГЛАВА 5.