Незавершенная революция

Однако по этим же социально-психологическим соображениям такой советской элите не было смысла выходить за рамки установленной предшественниками политической и идеологической системы, пока она могла существовать. И именно поэтому вплоть до ее коллапса эта система так и оставалась идеократической, в которой партия выполняла роль политической церкви, вынужденной формально следовать своим догматам при нарастании лицемерия и беспринципности в своих рядах.

Следование этим догматам не позволило советским руководителям, несмотря на очевидную стагнацию советской плановой системы, пойти на допущение элементов рыночной экономики хотя бы в нэповском формате, как это сделали после смерти Мао Цзедуна их китайские коллеги-антагонисты. Идеократически-миссионерской оставалась и внешняя политика государства — лидера коммунистического лагеря и его антиимпериалистических сателлитов. Уже Хрущев, инициировавший оттепель и отказ от классовой борьбы, ясно обозначил их пределы — Карибский кризис, который чуть не привел к ядерной войне между СССР и США, случился именно при нем и именно в результате поддержки Москвой прокоммунистического режима на Кубе. Вообще Латинская Америка становится новой ареной схватки двух мировых лагерей — коммунистического и антикоммунистического, которая, впрочем, распространяется и на другие континенты. Первый лагерь включает в себя собственно коммунистов и тяготеющих к ним интернациональных и левонациональных социалистов, второй — рыночников-неолибералов, правых националистов, консерваторов и фундаменталистов.

Неэффективность тотально-плановой экономики, ее истощение холодной войной и гонкой вооружения, лицемерие правящего слоя, превратившегося в привилегированное сословие в формально эгалитаристском обществе, рядовые члены которого не имели доступа к элементарным потребительским благам, приводят к разложению и кризису коммунистической системы. Фронда начинает распространяться в ее культурной элите. Здесь следует отметить, что на месте уничтоженной высокой культуры петербургской империи, достижения которой стали материально-техническим фундаментом развития раннего СССР, в его русскоязычной части (за вычетом иноязычных культур) сформировалась новая квази — высокая культура. В отличие от сконструированной советско-русской народной культуры, носителями которой обычно были интеллигенты в первом — втором поколениях с крестьянскими корнями, создателем элитарной советской русскоязычной культуры была «старая советская аристократия» — «дети Арбата», родители или дедушки-бабушки которых, как правило, из бывшей черты оседлости, заняли нишу, высвободившуюся после избиения и исхода дореволюционной культурной элиты. Позже в той или иной степени эта «советская элита» стала жертвой сталинских репрессий и начала тесниться новой, рабоче-крестьянской интеллигенцией, которую она воспринимали примерно так, как римские патриции воспринимали новый нобилитет, наводненный плебеями.

Оттепель Хрущева вкупе с осуждением им сталинизма родили в этой среде надежду на «возвращение» к демократическому социализму, растоптанному вождизмом и бюрократией после смерти Ленина, культурным и политическим авангардом которого должны были стать они — продолжатели дела своих репрессированных отцов. В Чехословакии схожие надежды вылились в «Пражскую весну», которую советской империи пришлось наматывать на гусеницы танков, но это потому, что там коммунисты не успели провести массовую антиселекцию и в стране существовала многочисленная прослойка активных граждан (горожан, бюргеров). В СССР же «советская весна» закончилась с разгоном выставки художников-авангардистов, который произвел на «детей Арбата» куда более драматическое впечатление, чем кровавый расстрел рабочих в Новочеркасске в том же 1962 году.

«Дети Арбата», в основном с кукишем в кармане внутри системы, реже открыто диссидентствующие — это одна из асабий, формирующихся внутри позднесоветской системы, не имевшая в тот момент доступа к распределению ресурсов, но претендующая на культурную гегемонию и во многом овладевающая ей наперекор бюрократическо-народному мейнстриму.