Незавершенная революция

Веймарская республика устояла перед вооруженным восстанием коммунистов, потому что сумела определиться с главным политическим приоритетом того времени, дать правильный ответ на вопрос своей жизни и смерти. А ведь соблазн продолжать войну у нее мог быть куда большим, чем у Временного правительства, учитывая то, что тогда из нее выбыл, возможно, основной ее противник — Россия, которая по Брестскому миру передала ей существенные ресурсы. Но немецкое правительство бросило не только войну на западном фронте, но и уже завоеванное на восточном, уведя войска из Украины, Беларуси и Прибалтики, чтобы высвободить их для битвы за свою страну, над которой нависла красная угроза, продемонстрировавшая себя в полный рост.

А вот российские предшественники Веймарской республики продолжили вести войну до победного конца. И это при том, что у них не было своего Брестского мира, а была стремительно дезорганизующаяся армия, дезертиры которой пополняли ряды их противника. Более того, они это делали в условиях не мононациональной страны, как Германия, но рассыпающейся Империи, части которой фактически выходили у нее из под контроля.

К слову, надо напомнить, что первый удар по Временному правительству, оказавшийся нокдауном, за которым последовал скорый нокаут, нанесли именно сторонники продолжения войны. Первые столкновения сторонников и противников Временного правительства произошли в апреле после того, как его министр иностранных дел Павел Милюков (Дарданельский) послал правительствам Британии и Франции телеграммы с заверением о продолжении ведения войны Россией, что вызвало возмущение у революционной улицы. И это на фоне недавно опубликованных Апрельских тезисов Ленина, в которых тот откровенно обозначил курс большевиков на свержение правительства и захват власти…

^{Владимир Ленин (фото)}

Результат не заставил себя долго ждать — в условиях распыления Временным правительством сил, утраты контроля над армией и фактически всем государством власть в столице и ряде крупных центров берет сплоченное, организованное, фанатичное меньшинство.

Может показаться, что все это стало следствием череды технических ошибок на уровне оперативной политики. Увы, будь это так, они могли бы быть исправлены в ходе последовавшей «Гражданской войны». Но их повторение ключевыми лидерами Белого движения вроде Деникина и Колчака, по сути продолжавших линию Февраля и приведших его к поражению, продемонстрирует, что проблема была куда фундаментальнее.

Итак, вспомним, что Временное правительство фактически представляло собой коалицию российских либералов и демократических левых — социал-демократов (меньшевиков) и эсеров (народников). Последние, как показали результаты выборов в Учредительное собрание, были более популярны на улице, но первоначально возглавили февральскую революции или, точнее сказать, переворот, так как в революцию он перерасти так и не сумел, именно саботировавшие систему изнутри либералы.

Что же закономерно привело российских либералов к краху в решающий момент? Чтобы понять это, надо увидеть ряд фундаментальных аспектов и родовых пятен российской разновидности либерализма.

События и 1917 года, и «Гражданской войны», и Первой мировой войны, прямым следствием которой они стали для России, показали, что главным пороком российского либерализма была политическая форма, в которой он развивался, так как либерализм в отличие от радикализма обычно не учреждает новые формы, а эволюционно развивается в существующих национально-государственных. Иначе говоря, главная проблема российского либерализма была (и остается!) в том, что он российский, то есть, развивается, мыслит и действует в российской политической форме.

То, что последняя была не национальной, а имперской — это одна часть проблемы. Скажем, Британия тоже исторически и сущностно не национальное государство, а империя, но именно она стала родиной и законодателем мод либерализма. Но проблема в том, что развитие британской и российской империй шло по разному пути. В Британии империя фактически строилась одновременно с парламентаризмом и правовым порядком внутри ее метрополии, и со временем — под соответствующим давлением — начинала выстраивать отношения на схожих принципах с подчиненными ею народами, которые либо превращались в доминионы, либо отпускались в свободное плавание, либо, как Шотландия становились соучредителями объединенного многонационального государства. Российская же империя в этом смысле была гораздо ближе к Австрийской и Османской, которые не сумели пройти такой эволюции и в итоге прекратили свое существование. В них самодержавная власть, утвердившая свое господство над ведущим народом, опираясь на него, распространяла его и на завоеванные народы, поэтому последние могли установить у себя современные политические формы, только отделившись от этих империй, после чего это происходило и с трансформировавшимися в национальные государства их бывшими метрополиями.