Нездешние

ЭРИК БИНТЛИ: Ну, она всегда была… выглядела… очень живой. В ней была жизненная сила. Понимаете? Ей ничего не стоило для разминки обежать плато. А когда я снова с ней встретился, у нее был нездоровый вид. Усталый. Как будто ее выжали.

МАЙКЛ ДЕРН: Мы замечали. Она дважды прошла врачебный осмотр. Ничего не обнаружилось.

ЭРИК БИНТЛИ: Да, и вы списали это на переутомление. Разумный вывод. Но Дик ведь работал не меньше? А он таким истощенным не выглядел. Да-да, может, это все медитации и зеленый чай. Зеленый чай с жасмином. Но я так не думаю.

МАЙКЛ ДЕРН: А что же?

ЭРИК БИНТЛИ: Точно не знаю. До сих пор не уверен. Но иногда во время разговора она вдруг отводила глаза, словно видела что-то в стороне, хотя там ничего не было. Или морщилась, словно в ушах у нее шумело или скрежетало. Как… как у меня.

МАЙКЛ ДЕРН: Как у вас?

ЭРИК БИНТЛИ: Да, у меня было то же самое. Потому все и сочли меня сумасшедшим. Потому что я… видел всякое.

МАЙКЛ ДЕРН: Вы говорили, что видели членов научной группы в разных точках лаборатории.

ЭРИК БИНТЛИ: Да. Видел. И мы считали это галлюцинациями. Я тоже так считал. Но могло быть иначе.

Молчание.

ЭРИК БИНТЛИ: И, может, Лаура тоже что-то видела и слышала. То, что было на самом деле.

МАЙКЛ ДЕРН: Но видеть могла только она? Ну-ну. Хочу еще раз напомнить, что вас записывают.

ЭРИК БИНТЛИ: Я не только сотрудников видел, знаете ли. Я… не обо всем рассказывал.

Молчание.

ЭРИК БИНТЛИ: Поэтому я и задумался: что видела Лаура?

МАЙКЛ ДЕРН: Вы не шутите?

Молчание.

МАЙКЛ ДЕРН: Право, Эрик… это было безответственно с вашей стороны… умалчивать. Если вам грозила опасность, вы должны были рассказать нам всё.

ЭРИК БИНТЛИ: Понимаю. Но я не хотел принимать эту реальность.

МАЙКЛ ДЕРН: Какую реальность?

ЭРИК БИНТЛИ: Ну, вы сами сказали… я видел сотрудников лаборатории, видел в разных местах… и в разной одежде, в разном возрасте! Этого я вам не рассказывал. Например, я видел, как вы с Диком обходили помещения, но у вас были волосы на голове, Майк, а у Дика, клянусь, вполовину меньше морщин. Я видел Лауру, но та выглядела лет на пять старше, в грязной футболке и рабочих шортах, и, чтоб мне пропасть, с пистолетом, уж не знаю, зачем он ей понадобился. И себя видел. Когда еще обходился без очков. За самыми обычными делами. Что-то писал, курил. А раз я видел…

МАЙКЛ ДЕРН: Что?

Молчание.

МАЙКЛ ДЕРН: Что вы видели, Эрик?

ЭРИК БИНТЛИ: Я видел вас. И Дика. И многих других. Вопли, стены трясутся. Потолок и пол трескаются. Гаснет свет. И кто-то говорит: «Там над нами что-то есть».

МАЙКЛ ДЕРН: Как это… как вас понимать?

ЭРИК БИНТЛИ: Не знаю. Но… я подумал, он имеет в виду – над зданием. В смысле, на горе. Не знаю.

Молчание.

МАЙКЛ ДЕРН: Господи боже, почему вы молчали?

ЭРИК БИНТЛИ: Потому что хотел вернуться к работе. А теперь понял, что напрасно. Когда я увидел, что делает Лаура… ну, что вам рассказывать. У вас наверняка есть запись.

МАЙКЛ ДЕРН: Чего?

ЭРИК БИНТЛИ: Что она делала с линзами.

МАЙКЛ ДЕРН: Нет у нас… (Шелест бумаги.) По-моему, у нас… нет съемок каких-либо несанкционированных… действий с линзами.

ЭРИК БИНТЛИ: Совсем нет?

МАЙКЛ ДЕРН: Нет.

ЭРИК БИНТЛИ: Ну… честное слово, она занималась этим по часу…

МАЙКЛ ДЕРН: Чем?

ЭРИК БИНТЛИ: Просто… таращилась в них. Прямо засматривалась в пластины. Чуть носом не тыкалась. Как завороженная. Я несколько раз ее на этом ловил. Тогда-то и понял, что дело неладно.

МАЙКЛ ДЕРН: У меня ничего такого… господи, совершенно ничего нет.

ЭРИК БИНТЛИ: Значит, она химичила с записями.

МАЙКЛ ДЕРН: Не могла.

ЭРИК БИНТЛИ: Ну, либо она, либо кто-то еще. Кажется, я ловил ее на этом занятии раза три. И каждый раз у нее что-то было со взглядом. Как будто из глаз смотрел кто-то другой.

МАЙКЛ ДЕРН: Как это понимать?

ЭРИК БИНТЛИ: Я сомневался, пока не остановил ее в день ее исчезновения. В тот день, когда она вскочила в машину и укатила на восток. До того я встретил ее в коридоре и спросил, что с ней, потому что у нее был встревоженный вид, и она остановилась, поглядела на меня, и… не могу этого описать. Как будто в ней был кто-то чужой. В голове. Кто-то, не Лаура.

МАЙКЛ ДЕРН: Я еще раз (подчеркнуто) повторяю, что ведется запись.

ЭРИК БИНТЛИ: Знаю.

МАЙКЛ ДЕРН: Эту запись услышат важные персоны.

ЭРИК БИНТЛИ: Знаю. И что видел, тоже знаю. Говорю вам, она меня не узнала, Майк. Ни проблеска узнавания. Она не понимала, кто я – или, может быть, что я такое. И в глазном яблоке что-то вздрагивало или корчилось, как будто за глазами были одни черви…

Молчание.

ЭРИК БИНТЛИ: Я ее отпустил. Испугался и отпустил. Нельзя было ее отпускать.

Молчание.

МАЙКЛ ДЕРН: Да, нельзя.

ЭРИК БИНТЛИ: Это действие линз, Майк. Я уверен. Они раздвигают границы. Помнится, Дик однажды так описал наш способ переноса: ребенок в комнате кидает мяч в окошко, и тот влетает в окно соседнего дома. У меня это застряло в памяти.

МАЙКЛ ДЕРН: Почему?

ЭРИК БИНТЛИ: Из-за того, о чем вы как-то рассказывали, – про приведенное Диком сравнение. С муравьем, ползущим по ниточке через комнату.