Нездешний человек. Роман-конспект о прожитой жизни

Ещё пару лет спустя, когда по всей стране объявили обыкновенный апрельский субботник, мы с тестем и тёщей отправились подметать бульвар. Нюшенька же осталась дома смотреть телевизор. Передавали какой-то мультфильм, а потом праздничный концерт, посвящённый субботнику. Нюшенькина мать тоже не пошла на бульвар, сказала, что ей и на свежем воздухе видеть меня противно, что у неё от меня болит голова. Погода выдалась солнечная, народу собралось много, подмели чисто. По возвращении я спросил Нюшеньку: «Почему не пошла? Чем ты лучше других?» Знаете, что она мне ответила? «Я их красивее». Что было, конечно, недалеко от истины. В эту минуту она полировала ногти. Раньше я с радостью думал: «Вся в отца!» А теперь вздыхал: неужели всё-таки в мать? Конечно, я был неправ, потому что Катя и вправду мучилась от мигрени.

Конечно, Нюшенькины глупости и дерзости обусловливались переходным возрастом. Переходным к чему? Организм рос, а душа — нет. Вдобавок ко всему она стала ужасно кашлять и задыхаться. Мрачная врачиха изрекла: «Да у неё же астма!» Её лицо засветилось от счастья. Оно и понятно: врачи здоровых не любят, врачам со здоровыми неинтересно. Докторица выписала ворох рецептов, я сбегал в аптеку и приступил к чтению инструкций. В некоторых открытым текстом было написано о возможном летальном исходе. Что делать? Ничего нет хуже, когда из лёгких дочери вырывается не лёгкое дуновение, а липкий свист, она не улыбается и дерзит. А то и плачет. «Когда я поправлюсь? Хочу на танцы! Зачем вы меня родили?» Аты ничего ответить не можешь. Только в подушку плачешь.

Мы пошли к другому врачу. Он был предупредителен и печален, сразу видно, что ему надоели болезни, которые он не знает, как вылечить. Он грустно произнёс: «Увы, других лекарств не выпускает фармацевтическая промышленность ни в каких странах, даже капиталистических». Я нигде не бывал, пришлось поверить. Тем более что врач был еврей, а я считал, что лучшие доктора — это евреи и немцы. Из ушей и носа у него росли довольно густые волосы. Уже седые. Нюшенька сказала, что он похож на Карабаса-Барабаса, только этот — добрый. Она не могла бегать и заниматься спортом. Куклы её уже не интересовали. Но делать было нечего, и она шила им платья — для бала и свадебные. Освоила машинку «Зингер», платья получались красивыми — как у настоящих невест. Одно мне особенно нравилось: на белом фоне Нюшенька вышила синие ирисы.

Тогда настала очередь третьего врача. Нашли по случайному знакомству, подпольный знахарь, дорогой. Он принимал в своей квартире. Обои были сплошь завешаны иконами, очень плохими. Похоже на иконостас. Музейщики называют это шпалерной развеской. Лекарствами и не пахло, только ладаном и ассигнациями. Знахарь не стал смотреть Нюшу, не попросил раздеться до пояса, вопросов не задавал. Пробормотав молитву, дал баночку с белыми шариками и от души пожелал: «Бог поможет! Желаю удачи!» Он торопился, в прихожей уже ждали следующие идиоты. Я отнёс шарики к приятелю на масс-спектрометр — оказалась ваниль, безвредная для любых болезней.

К счастью, была зима. Я ждал своего дня рождения, потому что мне предстояло получить поздравление от Гашиша. Когда раздался звонок, я подпрыгнул на стуле и, не выслушав фразу до конца, на слове «поздравляем» решительно перебил: «SOS! У меня неотложная просьба!» Голос на том конце осёкся, значит, это был всё-таки настоящий человек. Он скучно произнёс: «Записываю». Тогда я обрисовал ситуацию с астмой. Голос меня просил говорить помедленнее, я даже услышал сопение — значит, и вправду велась фиксация. Я просил Гашиша подумать о каких-нибудь йоговских средствах, которые не будут предполагать летальный исход. Мужской голос отчётливо произнёс: «Сообщение принято» — и повесил трубку. На протяжении телефонного разговора Нюшенька хрипела и кашляла, душа у меня уходила в пятки.

Через пару месяцев пришла бандероль без марок и почтовых штемпелей. Её принёс молодой человек в ладном костюме, который сидел на нём, как военная форма. Я хотел показать ему паспорт и расписаться в получении. Молодой человек вежливо улыбнулся: «Можете не беспокоиться, мы о вас и так всё знаем». Мороз пробежал по коже, но молодой человек наверняка врал. Разве можно знать о человеке всё? Людей этого рода занятий отличает самонадеянность. Если бы он сказал «хочу всё знать», тогда, может, я бы ему и поверил. И то вряд ли. Людям этого рода занятий про всякую новость надлежит написать отчёт. Покажите мне человека, который это дело любит. И они тоже не любят, поэтому не хотят ничего нового узнавать. Учёные из них не получаются, только доносчики.