Нездешний человек. Роман-конспект о прожитой жизни

В бандероли оказалось несколько папиросных листочков с описанием дыхательных упражнений. Бумага — мятая, видно, что путешествовала скрученной в каком-нибудь секретном контейнере. Например, в коленце бамбука. Размашистый почерк его, Гашишов. На каждом из листочков стоял жирный штамп «проверено». Заранее зная это, Гашиш не написал мне ничего личного и не передал никому приветов. Только приписочка: «Упражнения делать часто и вечно». Думать о вечности у меня не получалось, слишком был занят медицинскими переживаниями.

Мы с Нюшей стали вместе дышать по-особому, одна она не хотела. Затыкая поочередно ноздри, вдыхали воздух в одну, выдыхали другой. Надували воздушные шарики. Играли на блок-флейте и губных гармошках. Принимали позу змеи, тигра, слона. Усевшись в позу лотоса, на долгом выдохе пели на диковинном языке похвалу Будде: «На-а-а-а-му-у-у-у-а-ми-и-да-бу-у-цу-у-у». Просто мычали. Потом молчали, мысленно изгоняя болезнь. И так — по три раза на дню. Я чувствовал облегчение в своих прокуренных лёгких. Нюше тоже лучшало, дышала ровнее, кашляла меньше, задыхалась реже, временами стала застенчиво улыбаться, но конца всё равно не было видно, иногда к вечеру подскакивала температура, глаза становились несчастными. Недаром Гашиш мне написал: делать упражнения вечно.

Но однажды я всё-таки придумал то, что Нюшеньку и вправду спасло. Я держал за два верхних угла лист писчей бумаги, нежненько, без натяга, а Нюшенька на манер каратиста лупила в него сомкнутым кулачком. Задача состояла в том, чтобы порвать бумагу. Главное — предельная концентрация. У Нюшеньки не получалось, она злилась и лупила ещё. Она страшно кричала «вот!», и я слышал, как опорожняются лёгкие, как какие-то микрочастицы, бациллы, вылетают в пространство и на вольном воздухе дохнут. Нюша докричалась до того, что рвала листок надвое с первого раза. Это было удивительно — даже бык своими рогами вряд ли с таким постоянством и лёгкостью рвёт мулету. А Нюшенька рвала. Это было наше общее достижение. Для экономии бумаги мы перешли на оборотки. Однажды она по ошибке заехала мне в солнечное сплетение. Я упал от боли как подкошенный, потом долго лежал на холодном полу и думал: будет жить!

Словом, мы проводили с Нюшенькой много времени и снова подружились. Ей снова стали нравиться мои привычки — хоть вредные, хоть бесполезные. В тот день, когда Нюшенька впервые не кашлянула ни разу, я с радости выпил водки. Ещё пару дней назад она бы вызвала во мне раздражение, я стал бы ругаться с Катей, но в тот день я обнял её за плечи и воскликнул: «Что же мы с тобой наделали! Давай попробуем снова!» Но Катю искренностью было уже не купить. Она сказала: «Это ты всё наделал!» Что мне оставалось? Выпить ещё, потом спать. После пережитого это не так просто, как кажется.

В один прекрасный день...

В один прекрасный день Гашиш вернулся из своих джунглей. Неожиданно для меня, неожиданно для него. Он пришёл ко мне без звонка, когда никого дома не было. Такое случалось нечасто, наверное, Гашиш долго вёл наружное наблюдение. Глаза у него выглядели так, как будто были выкованы из перенапряжённого металла. «Заратустру» у меня не забрал, выразился определённо: «Чтобы превратить супермена в кусок говна, много не надо. Бросить бы этого Ницше посреди болота, без жратвы, чтобы малярийные комары, чтобы рация у него сдохла, чтобы с одним твоим перочинным ножичком. Я бы посмотрел на этого сверхчеловечка. Но я-то выдержал! А ведь был момент, когда я уже собрался себе вены резать. А на что ещё твой ножичек годен? Но я сдержался, теперь не жалею. Только я теперь никому не верю, и ты мне тоже не верь. Знаешь, сколько я людей погубил? Я и сам не знаю. Но орден мне вручили в торжественной обстановке, значит, заслужил по праву. Вот так-то. Это тебе не в газетку писать без всякой пользы для родины».

Похоже, Гашишу убитых людей не было жалко. Отчасти это понятно: большинство из них он не видел в лицо, в его задачу не входил рукопашный бой. А лазер бьёт на приличное расстояние, глаз врага не видно, будто в тире по теням стреляешь. Гашишу и самого себя жалко не было. Но я его всё равно жалел. Если бы я познакомился с таким человеком сейчас, отвернулся бы и ушёл. Зачем мне лишний убийца в жизни? Но в случае с Гашишом сказывалось разделённое прошлое. Да, конечно, убийца. Но родной. Как говорил Всемиров-Каш-ляк, с таким человеком можно ходить в разведку. Только зачем и куда? Мне ничего не надо было разведывать. Мне казалось, что я и так знаю достаточно, большего не хотелось. Я и так знал, что отношения с временем у меня не складываются. Это всегда процесс обоюдный.

— Ты теперь кто? — спросил я запросто, как принято между друзьями.