Нездешний (трилогия)

Наставник остался им доволен. Му Ченг, легенда среди раджни, носил прозвание Око Бури. Он оставил службу у императора и уже десять лет служил учителем при храме. Каждый раз, когда Кисуму казалось, что он не в силах продолжать, он представлял себе, как презрительно взглянет на него Му Ченг, и это придавало ему мужества. Именно Му Ченг впервые показал Кисуму Путь Клинка. Эта наука далась Кисуму труднее всего потому, что он несколько лет закалял себя, доходя порой до пределов выносливости, и укреплял свою волю. Железные тиски воли как раз и мешали ему достичь тех высот воинского мастерства, о которых он мечтал. Му Ченг объяснил ему, что Путь Клинка означает раскрытие. Это не значит, что он должен раскрыться перед врагом, — это значит, что ему нужно разомкнуть тиски своей воли так, чтобы прошедшее суровую школу тело действовало само по себе, без вмешательства мысли — без страха, гнева и воображения. Меч, сказал Му Ченг, не есть продолжение человека — но человек должен стать продолжением меча.

За этим последовали ещё два года тяжких телесных трудов. К концу этого срока Кисуму приобрёл головокружительную быстроту в работе с мечом. Му Ченг объявил, что он удовлетворён, однако добавил, что Кисуму ещё многому предстоит научиться.

А затем настала Ночь Горькой Сладости.

Му Ченг отвёл его в маленький дворец у подножия холмов, на берегу Большой реки. Изящное здание с ажурными башенками украшали дивные статуи, алые стены блистали позолотой, в пышных, благоухающих цветами садах били сверкающие фонтаны. От аромата роз, жасмина и жимолости кружилась голова.

Му Ченг ввёл ошарашенного Кисуму в дом, и они сели на мягкие позолоченные стулья у богато накрытого стола. Кисуму шесть лет прожил на маисе, варёной рыбе, чёрством хлебе и сухарях, лишь изредка пробуя мёд. Теперь перед ним оказались мясо, сыр и прочие яства, какие только можно пожелать. Кисуму только глаза вылупил. Му Ченг между тем достал из кармана маленький флакон, вылил его содержимое в хрустальный кубок и велел ученику выпить. Поначалу Кисуму не ощутил ничего, но потом какое-то неведомое чувство наполнило его, и он начал смеяться. «Что это?» — спросил он. — «Смесь разных масел и трав. Что ты чувствуешь?»

Кисуму казалось, будто голос Му Ченга звучит прямо у него в голове.

«Нечто… чудесное». — «Значит, напиток подействовал. Теперь поешь».

Отведав одно из восхитительных блюд, Кисуму чуть ума не лишился от восторга и стал пробовать ещё и ещё. Никогда в жизни он не испытывал такого удовольствия. Му Ченг налил ему вина, и это ещё более усилило наслаждение. В своём упоении Кисуму не замечал, что сам Му Ченг ничего не ест и пьёт только воду.

Когда стало темнеть, две молодые женщины вошли с лампами и повесили их на стену. Кисуму смотрел, как льнут к их телам шёлковые платья. Они вышли, и явилась третья. Тугой узел её чёрных волос покрывала серебряная сетка, большие глаза сияли. Она села рядом с Кисуму и провела пальцами по его волосам. Весь дрожа, он взглянул ей в лицо. Белизна безупречной кожи и алость влажных губ бросились ему в глаза. Она взяла его за руку и заставила встать.

«Ступай с ней», — сказал Му Ченг.

Кисуму последовал за женщиной в большую комнату, где стояла застланная атласными простынями кровать. Дымящиеся курильницы опьяняли своим ароматом. Женщина расстегнула пряжку у себя на плече, и платье, струясь, как вода, легло у её ног. Кисуму горящими глазами воззрился на её наготу. Она прижала руки к груди. Кисуму застонал, ноги подогнулись под ним. Женщина подвела его к кровати и раздела. «Кто ты?» — хрипло спросил он. — «Я Звёздная Лилия». — Это были единственные слова, которые он от неё услышал.

В последовавшие за этим часы молодой раджни познал, что такое блаженство, а потом забылся сладким сном.

На рассвете его разбудил щебет птиц за окном. Всё его тело болело, голова разламывалась. Он сел со стоном, но воспоминания о минувшей ночи прогнали прочь головную боль. Он поискал глазами женщину — её не было.

Кисуму встал, оделся и вышел в комнату, где пировал прошлым вечером. Му Ченг всё так же сидел за столом, где Кисуму увидел чашу с водой и ковригу чёрного хлеба.

«Садись завтракать», — сказал учитель. — «А больше разве ничего не подадут?» — «Всё уже на столе». — «Будет ли Звёздная Лилия завтракать с нами?» — «Её здесь нет». — «Нет? Где же она?» — «Вернулась обратно в мир, Кисуму». — «Не понимаю». — «Ты можешь выбрать одно из двух. Быть раджни или стать обыкновенным наёмником, живущим мирской жизнью». — «Зачем вы сделали это со мной?» — «Знай, юноша: нетрудно отречься от удовольствий, которые ты никогда не испытывал. В этом нет никакой заслуги. Но с этих пор ты знаешь, что может предложить тебе мир. Отныне память об этой ночи всегда пребудет с тобой, соблазняя тебя и подтачивая твою решимость. Во многих отношениях это самое тяжкое для раджни испытание. Потому-то оно и зовётся Ночью Горькой Сладости».