Нездешний (трилогия)

Ночь Устарте провела в разговорах с Шетцой. Жрица чувствовала, что её чары слабеют, и старалась поддержать их, но безуспешно. Шетца захотела спать и легла, спросив: «Что мы будем делать в этом мире, о Великая?» — «Мы спасём его, — сказала Устарте. — Воспрепятствуем злобным замыслам Дерёша Карани». — «А здешние жители примут меня?» — «Когда они узнают тебя, то полюбят, Шетца, как мы тебя любим».

Шетца улыбнулась и заснула. Чуть позже Устарте легла с ней рядом и увидела, что девушка-ящерица мертва.

Погружённая в воспоминания, Устарте не заметила, как к ней подошёл Нездешний. Он положил руку ей на плечо.

— Я была самонадеянна, когда думала, что смогу одолеть Дерёша Карани и Семерых, — сказала она. — Самонадеянна и глупа.

— Скажем лучше, что ты была храброй и самоотверженной. Повремени себя осуждать. Завтра Кива и Эмрин с мальчиком проедут через перевал и попытаются добраться до столицы. Вот отправим их, и я погляжу, насколько твой маг бессмертен.

— Ты не должен вступать с ним в поединок, Серый Человек.

— У меня нет выбора.

— Выбор есть у всех. Зачем попусту швыряться своей жизнью? Он всё равно не умрёт.

— Не в нём одном дело, Устарте. Они убили моих людей и пытали моего друга. Кем бы я был, если бы оставил всё это безнаказанным?

— Я не хочу видеть, как ты умрёшь. Я и без того уже видела слишком много смертей.

— Я жил долго, Устарте. Может быть, слишком долго. Многие гораздо лучше меня давно уже в могиле. Смерть меня не пугает. Даже если бы я принял к сведению твои слова о том, что с Дерёшем Карани справиться невозможно, одно остаётся неизменным: Мадзе Чау до сих пор у них в плену. А я друзей в беде не бросаю.

14

Князь Арик из Дома Килрайт, развалясь в своём экипаже, смотрел из окна на широкую Сосновую улицу. Народу на улицах Карлиса было немного. Ужас, вызванный известием о страшной гибели герцога и его сторонников, усугублялся слухами о том, что в этом повинны демоны. Большинство горожан сидели взаперти и молились — даже те, кто давно забыл, как это делается. Несколько сотен человек собрались в храме, веря, что священные стены защитят их от злых духов. Они надеялись, что к ним выйдет Шардин, но священник благоразумно скрылся.

Карета ехала по опустевшему городу.

Настроение у Арика было не из лучших. Его, как он сам сказал Элдикару Манушану, мучила скука. Маг поступил неучтиво, не дав ему посмотреть, как пытают чиадзе. Возможно, хоть крики боли как-то развеяли бы уныние, от которого Арик страдал последнее время.

Он немного воспрял духом при мысли о Лалитии, вспомнив тоненькую рыжую девчонку, которую откопал в тюрьме. Природа наделила её отвагой, честолюбием и великолепным телом, которым она быстро научилась пользоваться. Славные то были времена.

Арик тогда владел Полумесяцем и получал богатые подати с тамошних крестьян и рыбаков. На эти доходы он жил широко, но всё же не столь роскошно, как другие вельможи — тот же Руалл, к примеру, чьи доходы были вдесятеро выше Ариковых. Однажды в Мазине, в старом герцогском дворце, Арик принял участие в большой игре и выиграл двадцать тысяч золотом, а Руалл оказался в большом проигрыше. Быв до сих пор неплохо обеспеченным, Арик, по крайней мере в своих собственных глазах, сделался богачом. Он стал тратить так, словно у него было десять рук, и через год наделанные им долги сравнялись с суммой его выигрыша. Он снова попробовал играть и на этот раз сильно проигрался. Но чем больше он терял, тем яростнее предавался игре.

Смерть старого герцога и переход его титула к Элфонсу спасли Арика от разорения, сделав его главой Дома Килрайт. Со своими новыми доходами он мог хотя бы выплачивать проценты кредиторам.

Приезд Серого Человека явился для него спасением. Арик сдал в аренду таинственному чужеземцу свой Полумесяц в обмен на сумму десятилетних доходов с этих земель. Это могло бы полностью избавить Арика от долгов, если бы он не поставил против Руалла сорок тысяч на скачках. Лошади, на которых оба ставили, были одинаково сильны, но Арик загодя заплатил конюху, чтобы тот дал лошади Руалла питьё, долженствующее поубавить ей прыти. Питьё подействовало сильнее, чем ожидалось, и лошадь ночью издохла. Руалл выставил на скачки другую, против чего Арик возразить не мог, и новая лошадь обошла противника на полкорпуса.

Память об этом до сих пор бесила Арика, и её лишь слегка смягчало воспоминание о гибели Руалла: как удивился тот, когда на него обрушился чёрный меч, и как потом это удивление сменилось выражением мучительной боли.

Вспоминалась Арику и та ночь, когда к его двери явился Элдикар Манушан со своим красивым мальчиком. Было уже около полуночи, Арик слегка захмелел, и в висках у него стучало. Он обругал слугу, доложившего о поздних посетителях, швырнул в него кубком и промахнулся на целый ярд. Чернобородый маг вошёл в залу и с поклоном приблизился к хмельному вельможе.

«Я вижу, вашей милости нездоровится, — сказал он. — Сейчас мы избавим вас от головной боли». Он прикоснулся ко лбу Арика, и голову князя точно овеял прохладный бриз. Арик уже много лет не чувствовал себя так хорошо.