Неземляне

Хотя, если уж где и рисковать, так это в классе Юринури. Он явно болеет за меня и наверняка простит за глупую ошибку.

В общем, я решился. И на следующем уравнении поднял руку. Юринури аж отшатнулся от удивления.

– Человек Лан? Ты готов решить урм?

– Я могу попробовать, сэр! – бодро ответил я и спрыгнул с табурета. И медленно, широко шагая, сильно сгибая колени и ещё легонько припрыгивая на согнутых ногах, пошёл к доске.

За мной зашептались, но никакого запаха я не почувствовал. Видимо, шутку они не поняли.

Юринури протянул мне лазерный маркер, и я застыл перед экраном с загадочными закорючками и чёрточками.

И что теперь?

Я нарисовал фигурку с лохматыми волосами и дефисами вместо глаз и рта.

– Что он делает? – спросил один жури.

– Это даже не цифра! – заныл другой.

Я изобразил ороро, а потом крикка с нелепыми огромными зубищами.

В комнате ничем не пахло. Не сработало. Лицо у меня густо покраснело от стыда.

– Боюсь, ты не понимаешь тему, человек Лан, – вежливо сказал Юринури, и я протянул ему маркер.

– Извините, пожалуйста. Думаю, все согласятся, что у меня с этим не очень.

– Все также сходятся во мнении, что очень важно пытаться, даже если у тебя не получается. Спасибо, что попробовал. Можешь сесть.

Я развернулся и вдруг почуял лёгкий аромат пончиков.

Кто-то из них – может всего один жури – смеялся!

Я снова попытался изобразить пружинистую походку жури, при этом повесив голову, как они делали, когда ошибались с ответом.

Мои одноклассники снова зашептались.

Ноздри мне защекотал запах выпечки.

Сработало!

Я был всего в паре шагов от своего табурета, когда заметил, что один жури, сидевший впереди и чуть левее, вытянул тонкие ноги, слегка загораживая проход.

Вчера их повеселило моё нелепое падение. И это был самый очевидный, самый старый и простой приём в комедийном жанре.

Я воспользовался моментом. Шагнул к табурету того жури. Он поспешил убрать лапку, но не успел: я дёрнулся вперёд и поднял ногу, как бы пытаясь переступить через преграду.

Дальше за меня всё сделала гравитация. Я потерял равновесие, замахал руками как ветряная мельница и налетел на свой табурет. Он упал набок, а я врезался в пол плечом. К счастью, пол был из того же податливого материала, что и площадка у нашего дома, поэтому я не ударился.

От неожиданности все взвыли.

– Ты в порядке, человек Лан? – выкрикнул Юринури.

Я быстро подскочил, делая вид, что сильно смущён.

– Простите, пожалуйста! Видимо, ходить у меня тоже не очень-то получается!

С этими словами я поставил табурет на место и плюхнулся на него. И вдохнул насыщенный, сахарный аромат смеха.

– Очистите воздух, дети, – потребовал Юринури. – Мы же не хотим обидеть человека Лана? Он упал нечаянно.

Я упал намеренно. И вовсе не обиделся. Наоборот, обрадовался. Мне удалось их рассмешить! Наверняка можно обернуть это в нашу пользу. Но как?

17. Шутка, зашедшая далеко

– У меня есть вопрос, – сказал я, усаживаясь рядом с Марф и Эцгером в людной столовой.

– У меня тоже, – сказала Марф. – Где твоя сестра?

– Валяется в постели.

– Ей нехорошо?

– Смотря что ты под этим подразумеваешь. У неё бывают плохие и хорошие дни.

– Что может сделать её день лучше?

– Ну, не знаю. Возвращение на Землю, гитара, музыкальная карьера?

– Эй, я вообще не понимаю, о чём вы, – проворчал Эцгер.

Я достал контейнер с едой ороро, и вдруг Марф поднялась из-за стола.

– Извините, мне надо идти.

– Куда?

– Есть важное дело.

– Какое?

Она тяжело зашагала к выходу, ничего не ответив, и всего через пару секунд исчезла за дверью. Поразительно, как быстро ходили ороро, стоило им только захотеть.

– Марф на меня сердится? – спросил я у Эцгера.

– С чего ты взял?

– Не знаю. Она как-то… холодно себя вела. Как будто я её разозлил.

– По-моему, нет. Совсем наоборот. Она, как с тобой познакомилась, повеселела.

Это меня одновременно и порадовало, и встревожило.

– А обычно Марф грустная?

– Почти всегда. Мрачнее не найдёшь.

– Почему?

– Марф говорит, все ороро такие. Но, по-моему, ей просто одиноко. Одна ороро на всю школу, ещё и в тысячи раз умнее всех. Вот она и грустит.

– Думаю, ты прав, – согласился я. Звучало и правда очень печально.

– А что ты спросить-то хотел, когда только сел?

– А, точно! Здесь запрещено смешить других?

– Типа как сегодня на уроке? Так ты что, нарочно брякнулся?

Я незаметно оглянулся на охранника. Он сидел с оружием на коленях и посасывал свой обед.

– Нет, конечно! – громко выпалил я, чтобы охранник точно меня услышал. – Это случайно так вышло. Просто я неуклюжий.

– Ну, быть неуклюжим – это не против закона, – сказал Эцгер. – Просто неудобно, и всё. Жури, конечно, скажут, что смешить других невежливо. Но всё-таки это не преступление.

– А тебе нравится смеяться?

– Ну, не знаю. Я никогда не пробовал.

– По-моему, это здорово.

– Да ладно! Когда Марф смеётся, кажется, что ей худо.

После этого мы ели в тишине, не считая шлепков огурца йиро, который бил Эцгера по носу, пока тот им хрустел.