Нежданно-негаданно

Трактор когда пришел, и стар и млад на поле высыпали. Егор уж к тому времени председателем был. После зажили куда с добром. Окреп колхоз.

…Потом уж председателем грамотного мужика поставили, агронома. Пошло дело… А тут эта проклятая война. Повыхватывала она из деревни всех мужиков, бабы все на него пальцем тычут:

— Егора Кузьмича надо председателем ставить, хозяйственный и с головой.

Приступил… Еще с полей снег только согнало, а из района звонок за звонком.

— Сколько посеял, товарищ Дунаев? Как не начинал? Рано? Под суд захотел? Фронту хлеб нужен. Немедленно начинать!

— Ладно.

Но Егор Кузьмич знал, что еще заморозки будут, и после них родная земелька по-настоящему дышать начнет. Обманывал начальство, давал завышенные сводки посевной, тянул.

Потом замерзло все в полях у соседей, а у Егора Кузьмича всходы отличные. В газете пропечатали. «Вишь как! Вот и пойми ее, жизнь-то!»

А как рожь посеял осенью вместо яровой пшеницы (не рожала их земля хорошо пшеницу-то), так сняли его с председателей за самовольство, да снова восстановили: некого больше ставить, только под суд посулили отдать, если урожай худой будет. А как народилась добрая рожь, так из города людей привозили убирать помогать. Егора Кузьмича сфотографировали, в областную газету написали: хозяйствовать с умом надо. Фронту хлеба больше всех дал колхоз «Красная новь», председатель Егор Кузьмич Дунаев…

Наплывало все новое и новое: осень, прошитая дождями, белые мухи уже пролетают, а сил не хватает, картошка не выкопана, пшеница не убрана. Сверху приказ за приказом… В первую очередь пшеницу убирайте. Хлеб… А картошку потом…

Но Егор Кузьмич сделал по-другому. Выкопали сначала картофель, только успели — закобенило землю, как камень стала. А потом и пшеницу убрали. В соседних колхозах картошка вся в земле осталась. Опять во всей области заговорили… орден дали. Слава поплыла по округе. Начальство за ручку здоровается…

…Стали приходить солдаты с фронта, хоть израненные, а все-таки мужики. А Егора Кузьмича и не думают освобождать от председателей. Бабы слова никому не дают сказать. Да и мужики-фронтовики почитают его, наслышались о нем.

…Наступила уборочная, Егор Кузьмич всех людей на полевые станы вывез. Три километра от деревни, а все равно на стану живи. Некоторые вроде туда-сюда, дома в огороде убирать после работы надо. Но видят: стоит огород Егора Кузьмича целехонек, ни одного гнездышка не выкопано, — образумились, давай изо всех силеночек копать на поле, чтобы потом и дома успеть убрать. Управились до снега и в колхозе, и дома, а у других завалило.

— Ну как ты, Егор Кузьмич, успел, ведь в вашем колхозе сил еще меньше, чем у соседей? — допытывался председатель исполкома.

— На стану разлеживаться некогда, полевые условия. Хочешь не хочешь, соскакивай на заре — поднимут. А дома из кровати не больно охота в эку рань вылезать, да ишшо если баба под боком, а мужиков по три-четыре года дома не было. Покумекай-ко — это же скажешь.

— Ну хитер, умен, — смеясь, качал головой председатель исполкома.

— Жись знать надо, — только и сказал тогда Егор Кузьмич.

Людей не хватало, техники тоже. Маялись, маялись — не получается. А время уходит. «Давай, бабы, садить, как ране, через обуток». Он шагнул в борозду, показал расстояние. «Так нога-то у тебя, слава богу, наших две надо», — засмеялись бабы. — «Садите через ваших два обутка». И пошла работа. Только закончили, дожди пошли, предчувствовал это Егор, знал по приметам. А другие пурхались в грязи, все дело комом пошло.

После дождей тепло ударило. У Егора всходы на ять. Осенью все сусеки картошкой завалили и с государством рассчитались сполна.

— Нет, ты нам расскажи еще раз, как это «через обуток?» — хохотали до слез в области.

— Эх, знать надо земельку родную, знать крестьянское дело, погоду знать, — качал головой Егор.

…А то появились мало-помалу деньжонки в колхозе, купил он два списанных трактора, танкисты-фронтовики отремонтировали, и пошла опять у Егора работа. Снова впереди всех…

…Вспомнился случай, в соседнем колхозе. Едет по улице с Андрюхой, а трактор новенький работает, гудит бедный, а никого нет. Вылез Егор, из машины, ждал, ждал, выругался матерно, залез в кабину, выключил мотор. Вот оно, как хозяйствуют. Никому дела нет… То и живут так: еле концы с концами сводят. Нет, у них с Андрюхой такого бы не было. Слава богу, все пока по путям идет.

Потом почему-то Егору подумалось, что любой хозяйственный мужик, который всю жизнь дело с землей имел, сначала в крестьянстве, потом в колхозе, на его месте так же бы поступил, «с умом», и не завалил бы колхоз, — и никакой уж у его, Егора, особой заслуги и нет…

Он откинулся на спинку сиденья. «Хватит ворошить-то старое и так с головой худо. Дом скоро, завтракать станем».

II

Дом Егора Кузьмича на окраине деревни, у поскотины; место широкое, привольное, елань все время зеленая, травка растет бойко. Из-за огородов теплый ветерок наносит конопляный запах, там второй год коноплю сеют, нынче опять уродилась. Дом пятистенный, высокий, кругом черемухой оброс, она уже поспела и висит черными гроздьями.