Неживая земля. Воитель

Тьма разразилась оглушающим воплем ярости. Пожиратель попятился назад. Сотканный из мрака меч растаял между когтистых пальцев отрубленной лапы и грязным, черным ручьем стал впитываться в тело князя. Энэй приземлился прямо перед князем Тьмы. Его живот и грудь были хорошо защищены, и воитель довершил атаку еще одним коротким, болезненным ударом, подрезав концом клинка врагу сухожилия на задней лапе. Обернувшись, Энэй занял верхнюю стойку с мечом. Решающий смертельный удар направлялся противнику между мощных, покрытых шипастыми наростами костей, бронированным поясом опоясывающих грудь. Но перед воителем вдруг раскрылось омерзительное, источающее гнилостный смрад нутро Пожирателя, покрытое внутри темно-синей, слизкой плотью. Кривые, огромные клыки сомкнулись на клинке составного меча, сквозь приоткрытую пасть вывалился ворох тонких щупалец и потянулся к воителю. Они извивались, с вонью горящей плоти обжигались о защитные руны, наконец нашли брешь в доспехе и устремились в расколотый шлем. Князь Тьмы ревел от ярости. Кровь из обрубленной культи Пожирателя обагрила доспех воителя. Уцелевшей передней лапой князь схватил Энэя за голову и пытался оттолкнуть, не дать надавить на меч.

Тонкие щупальца тугими кольцами обвились вокруг шеи, попытались проникнуть в рот и под веки глаз, потянулись к ушам и носу. Они пытались пробраться воину внутрь головы, прямо к мозгу. Энэю пришлось отпустить меч. Он обмотал ворох щупалец вокруг правой руки и резким движением вырвал из грудной глотки Пожирателя. Сын Тьмы болезненно закричал. Извергнув сгустки крови, его грудная клетка приоткрылась, выпустила составной меч противника. Энэй поймал его и был готов проткнуть ненавистную тварь, но Пожиратель повалился на воителя всем телом, и они оба рухнули в месиво размокшей земли, крови и внутренностей низших сыновей Тьмы. На мгновение Энэй заглянул в пылающие глаза великого князя. Бездонные и жадные, в них бушевали черно-оранжевые океаны раскаленной магмы. И столько губительной силы, зловещего и безумного пламени исходило из их глубины, что хватило бы на уничтожение сотен миров.

Пасть Пожирателя раскрылась и сомкнулась на искореженном шлеме воителя. Система предупреждения выдала сигнал о критическом повреждении. Для хорошего удара клинком Энэю не хватало пространства. Он деактивировал меч и стал бить кинжалом в грудь, пока клинок не вошел в плоть между костяных наростов, служивших сыну Тьмы крепкой защитой. Пожиратель взревел, тяжело обрушился на противника, повалился на бок, а потом на спину, стараясь уцелевшей передней лапой вырвать кинжал из груди. Этого времени хватило бы, чтобы всадить в не желающую подыхать тварь несколько зарядов. Энэй потянулся за «Возмездием», но оружия на броне не оказалось. Воитель лихорадочно поискал руками в грязи, ничего не нашел и быстро поднялся на ноги.

Дождь глухо и тоскливо шумел по искореженной броне, омывая доспех багровыми подтеками. Насытившись гниющей плоти и крови, земля чавкала под ногами. Сквозь мрак Энэй слышал отдаленный рев стража, вопли гибнущих детей Тьмы и что-то еще. Звук этот глубокой, мучительной тоской отозвался внутри, вернув мыслями к Майе и недолгим, драгоценным мгновениям с ней наедине. Энэй подумал о том, как несправедливо поздно повстречал ее. Прошлое и без того казалось ему пересказом чужой жизни. Но теперь более двух сотен лет, прожитых в скитаниях вдоль Границы, представились Энэю мукой, бессмысленной и жестокой; вечным испытанием, состоявшим из внутренней борьбы над сомнениями в истинности собственной веры и сурового, кровавого долга. Но главное, годы эти казались лишенными смысла. Без твердой уверенности на возвращение, Энэй с ноющей болью внутри сожалел о том, что не признался в своих чувствах. Он вспомнил этот звук. В тот первый день, когда пасмурным вечером над городом раздался гром, сквозь ливень Энэй услышал, как часто бьется сердце Майи. Сейчас князь Тьмы был перед ним, звук этот рвался из его груди. Но так могло стучать лишь испуганное человеческое сердце. Осознание этого потрясло воителя. Омерзительное порождение Тьмы не могло иметь ничего общего с человеком, но Энэй отчетливо слышал, как сердце князя бьется во мраке. Он вспомнил внушенный Тьмой образ любимой, умирающей в безобразной пасти посреди груди чудовища. На секунды Энэя парализовала мысль о том, что, пока он шел через Пограничье, сын Тьмы мог добраться до Майи, и она внутри…

«Нет, не может этого быть…» – понял Энэй.

Он видел ужасное синее нутро сына Тьмы. В нем не было ничего, кроме сотен зубов. Необъяснимая, прежде неведомая боль и мысли о том, что уродливое создание могло осквернить тело Майи своим прикосновением, затмили сознание Энэя кровью, захлестнули яростью.

«Ты знаешь, что я сделаю, да? Потому боишься, – оскалившись, думал Энэй. – Боишься, что я вырежу твое мерзкое сердце».