Нежность по принуждению

Отшатываюсь в сторону, позволяя бывшей Сабмиссив войти. Впускаю ее как в тот наш первый вечер. Прекрасно помню, что на Насте тогда было только «голое» шелковое платье и аромат от «Guerlain». Она — дочка моего делового партнёра, которой на тот момент едва исполнилось восемнадцать. В каком-то роде табу для меня версии пятилетней давности. По уши влюбленная в меня дурочка, прознавшая о моих необычных пристрастиях.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, схватив ее за руку выше локтя. — Я думал, что ты теперь живешь во Франции.

Я старался не рыться в этом глубоко: хватило поверхностной информации, чтобы успокоить совесть. Теперь же, когда я вижу, что Настя совсем не в порядке, внутри опять начинает противно скрести.

— Как, ты не рад меня видеть, Русик? — вскидывает крутоизогнутые брови и кладет руку мне на щеку. — Совсем не соскучился?

Ее касание сродни разряду электрического тока. Вздрагиваю и морщусь от тяжелого запаха крови. Меня подташнивает, а в голове сумбур, где прошлое и настоящее сшито в один безумный, бесформенный ком.

Под дрожащими веками оживают воспоминания. Они такие реальные, словно весь тот кошмар запустился по второму кругу. И мучит меня, без конца повторяя один и тот же порочный цикл.

Настя тоже не захотела уходить по истечении контракта. Упрямая, волевая. Не смогла получить свое истериками и уговорами — пошла по радикальному пути.

Однажды я вернулся домой и нашел ее в ванной, полной крови. На полу валялась записка: «Без тебя лучше сдохнуть. С любовью, Настя».

А дальше туман, который рассеивался фрагментарно: вода, выплескивающаяся на пол, мои запачканные в ее крови руки, бледная кожа и синюшные веки, слабый пульс, который почти не различим под подушечками пальцев, вой сирен вдалеке…

— Ты под кайфом? — беру ее за запястье, стараясь не наткнуться на порезы, и убираю от себя прохладные пальцы. — Что с руками?

— Тебя хотела вырезать, — шепчет мне в губы. Она так близко, что я чувствую на коже ее теплое дыхание. — Только ты навсегда теперь во мне, и бритва не помогает. Не помогает, нет. Что же ты с нами сделал, Русик? Зачем все испортил? Нам же было так хорошо вместе.

— Настя, то, что между нами было, неправильно и временно, — проговариваю тихо и спокойно, ощущая, как кончики моих пальцев пульсируют от хлынувшего в кровь адреналина. — Я думал, что ты повзрослеешь и сама это поймешь.

Смотрю на нее. Яркая брюнетка. Макияж поплыл, и от этого огромные темные глаза кажутся еще более затягивающими. Нежная девичья привлекательность, которая тянула меня магнитом, рассеялась, уступив место буйной взрослой сексапильности. Моя Настя. И в то же время абсолютно чужая.

— Ты выкинул меня как ненужный мусор, — цедит сквозь сжатые зубы, выпустив все шипы разом.

— Ты знала, на что подписываешься, — парирую я, пытаясь не дать пламени разгореться. — Мне очень жаль, что все так вышло, но ты должна жить дальше. Жить своей жизнью.

— Ты приручил меня, — зло выкрикивает она, дернувшись в сторону. — Подчинил, а потом потерял интерес.

— Ты знаешь, что все было не так, — возражаю я, не выпуская ее руки.

Вдруг взгляд Насти останавливается и фиксируется на чем-то за моей спиной. Лицо искривляется в болезненной гримасе. Словно чья-то невидимая рука только что отвесила девушке пощечину.

Оборачиваюсь. На втором пролете лестницы стоит Арина, одетая в мою рубашку. Блядство. Еще этого не хватало. Конечно, прибежала на шум, захотела узнать, что тут происходит. Да уж, ситуация так себе. Из эротической драмы я умудрился шагнуть прямиком в отбитый артхаус.

Ариша застыла. Впала в ступор. Сейчас больно не только мне или Насте. Рыжик мертвеет изнутри от горя, обиды и жгучей ненависти. Никакой контракт уже не удержит ее рядом со мной.

Один день. Три женщины. Каждая любит меня. Каждой я причинил боль. В моей колоде слишком много дам. Одну я люблю как сестру. По другой сходил с ума когда-то. А третья. Кто для меня Арина? И почему на этот вопрос так важно ответить именно сейчас?

— Иди к себе, Арина, — приказываю громко и отчетливо.

Мой голос как хлыст. Девочка вздрагивает и срывается с места. Летит наверх, спотыкаясь о ступени.

— Уже нашел мне замену, да? — Настя сжимает пальцы на моем запястье, и я чувствую, как острые ногти входят в плоть. — И не одну, наверное. Но лучше меня все равно никого не будет! Слышишь, ты? — срывается на крик.

— Хватит! — обрываю я ее самыми жесткими интонациями, на которые только способен. — На колени!

Настя тут же сникает, одаривает меня затуманенным, счастливым взглядом и падает на колени.

Хватает мою руку дрожащими пальцами и благоговейно прижимается к ней губами. Жжет меня поцелуями и поливает горячими слезами. Когда-то ее раболепие вводило меня в топспейс, сейчас же я хочу побыстрее это прекратить — не вижу ничего, кроме пронзительных серых глаз.

— Вы не пожалеете, мой Господин, — шепчет она, лаская меня голосом.

— Я не разрешал тебе трогать меня, — проговариваю твердо и отстранённо, потихоньку теряя самообладание.