Нежность по принуждению

— Хорошо, мой Господин, — шепчу и закусываю губу, почти прокусив тонкую кожицу.

Я только его — рука, которая властно легла мне на живот, это подтверждает. Мы принадлежим друг другу, но словно находимся на виду у всех. В этом особый, почти наркотический кайф. Мой купол стыда и скромности сейчас разносится вдребезги. Разлетается мельчайшими осколками. Как и я.

— Моя малышка, — его прошивающий возбуждающим металлом голос поплыл еле заметной нежной рябью.

Вновь натягивает ремень и входит в меня долгим, наполняющим толчком. Таким глубоким, что внизу живота красным всполохом загорается боль. Она мигающими вспышками проносится по мышцам и трансформируется в бешеную пляску нервных окончаний.

Застывает так на секунду, взвинчивая напряжение. Ремень впивается в кожу, воздух в легких заканчивается.

Господин ослабляет хватку и почти полностью оставляет мое тело. Хочется плакать от томительной пытки, но, вот снова строгий ошейник, сжимающий гортань, и очередной вколачивающийся, наполняющий толчок, который приносит уже только чистый, незамутненный дискомфортом кайф.

Он возносит меня на вершину, мучит там, держа на плато, и обрушивает в пропасть.

Мои влажные пальцы скользят по гладкой поверхности, которая запотевает от горячего, как пар, дыхания. Оставляют мутные, смазанные отпечатки и тянут за собой скрипучий звук.

Долблюсь щекой о теплое зеркало и пытаюсь встать так, чтобы опора не плыла под дрожащими ногами. Сейчас я благодарна импровизированному ошейнику, что не дает растечься лужицей под подошвами его ботинок.

Сначала этот внезапно вторгшийся в наше пространство посторонний звук кажется просто стуком сердца: его или моего. Стук каблуков. Точно он. Руслан закрывает мне рот ладонью и входит так глубоко, что на глаза наворачиваются слезы. Мое тело умирает от удовольствия, а душа — от стыда.

— Принесла вам сумочки к платью, — громко и как-то смущенно проговаривает девушка.

— Оставьте там, — отвечает Руслан почти не запыхавшимся голосом, ослабляет ремень и до боли защипывает пальцами мой сосок. — Мы сейчас разберемся с молнией и посмотрим. Можете пока идти.

Она молчит, а я вслушиваюсь. Стук каблуков рассеивается, растворяясь в нашем сбитом, можно сказать, одном на двоих дыхании.

Убирает от моего рта руку, выпустив на свободу смачный стон, и вновь ставит толчки на паузу. Я почти не чувствую плотных объятий ремня.

— Чья ты девочка? — спрашивает глухим голосом, вжав меня в почти уже жидкую поверхность зеркала и натянув ремень, которым управляет мною как вздумается.

— Ваша, мой Господин, — всхлипываю я и сжимаю его внутри себя, чувствуя тикающую пульсацию члена.

Отрывает меня от зеркала и крепко прижимает к своей бешено вздымающейся груди. Ремень, звякнув пряжкой, обрушивается к моим босым ногам.

Руслан впитывает каждую частичку моего оргазма, который растекается по телу сладкой розовой ватой. Выскальзывает из моего тела на последних его отзвуках. На попу падают горячие капли, а ноги подгибаются, словно вареные макаронины — хорошо, что он меня все еще обнимает и держит.

Господин разворачивает меня лицом к себе. Поддевает мой подбородок пальцами и собирает губами слезинки со щек.

— Хорошая малышка, — шепчет прочувственно. — Теперь одевайся.

Я безропотно повинуюсь приказу, наблюдая за ним из-под скромно опущенных ресниц. Данилевский невозмутимо застегивает ширинку. Я тут же опускаюсь на колени и подбираю с пола ремень. Непослушными пальцами продеваю все еще теплое полотно в шлевки и защелкиваю механизм на пряжке.

Неуверенно касаюсь его руки и припадаю к ней губами. Смотрю на него, еще более огромного, снизу вверх и тут же опускаю глаза. Руслан молча проводит пальцем по моим губам и выходит из примерочной.

Я сижу на полу и прислушиваюсь к себе. Мне не стыдно встать перед ним на колени. Не стыдно подчиняться. В этом есть нечто такое, что дает настоящую свободу. Не знаю, как объяснить, но Тема, такая порицаемая большинством, стала для меня чем-то инстинктивно понятным и правильным.

Руслану точно не понравится, что я заставляю его ждать. Поднимаюсь на ноги, поспешно натягиваю трусики, касаясь кончиками пальцев его следов на бедрах. Одеваюсь в одежду, в которой он меня привез, и, подхватив туфли с платьем, иду в зал.

Натыкаюсь на девушку-консультанта. Ее беглый взгляд полон интереса. А потом она спохватывается, что на клиента так смотреть нельзя, даже если это растрепанная девица младше нее.

Мило улыбаясь, услужливая фотомодель упаковывает нам покупки, а Руслан все это оплачивает. Мои глаза лезут из орбит, когда я вижу сумму с пятью нулями, на которую смогла бы прожить год. А может, и больше.

Приглаживаю волосы перед большой зеркальной колонной и присаживаюсь на корточки, чтобы застегнуть ремешок на белоснежной туфельке с перепонкой в стиле «Мэри Джейн». Туфли вполне обычные, но под ними розовые носки с рюшками, обхватывающими щиколотки, в цвет моей футболки, что частично прячется под белым джинсовым комбинезоном с короткой юбочкой.