Нежность по принуждению

Всего месяц, даже чуть меньше. Она умная девочка со здоровой психикой, просто в ней ярка сабмиссивность. Мы расстанемся, и Ариша переболеет мною как простудой. Все случившееся между нами станет лишь приятными воспоминаниями. Ничего больше.

Я на секунду прикрываю глаза и провожу ладонью по лицу. Не могу отказаться от искушения. Слишком уж оно велико. Такая, как Арина, одна на миллион. Идеально подходящая мне Сабмиссив. Глупо прекращать все прямо сейчас. Расточительно.

— Я никогда не позволял своим Сабмиссив таких вольностей, но тебе даю право уйти в любой момент, — оглашаю я новые правила уже привычной игры. — Такие, как я, не используют стоп-слова, но как только ты почувствуешь, что сгораешь, что я для тебя больше, чем временное увлечение, просто скажи слово «баста».

— Спасибо, мой Господин, — она нервничает так сильно, что слова дрожат, словно их прокаливают над пламенем свечи.

Ариша бросается ко мне. Упирает ладошки в пол по обе стороны от моих бедер. Заглядывает мне в глаза и облизывает свои пересохшие губы. Провоцирует меня. Хотя нет. Это благодарность. Дрожащая, раболепная благодарность. Такую испытывают наркоманы в ломке, когда внезапный благодетель вдруг протягивает дозу, за которую можно сдохнуть.

Я обхватываю высокие скулы пальцами и притягиваю девочку к себе. Накрываю ее губы своими, наслаждаясь их теплом и упругой мягкостью. Раскрываю их кончиком языка и провожу им по зубам. Надавливаю, принуждая ее открыть рот.

Она послушно впускает меня в свой горячий, жадный ротик. Посасывает кончик моего языка, тихо постанывая. Пожалуй, это один из самых насыщающих поцелуев в моей жизни. Дикий, доверительный, до развратности мокрый, и страстный.

До безумия хочу разложить ее прямо на прохладной плитке. Но одергиваю себя — нельзя давать Сабмиссив столько власти над собой. Не она решает, когда что случится.

Отрываюсь от ее обсосанных губ и усаживаю малышку голой попкой к себе на колени.

— Можно мне спросить, мой Господин? — проговаривает несмело, уложив мне голову на грудь.

Прижимаю ее покрепче к себе и вслушиваюсь в резко участившееся сердцебиение, которое токкатой отдается в моей собственной грудной клетке.

— Ага, — даю я ей поблажку.

— У вас может быть несколько Сабмиссив в одно и то же время?

На тонкий лед ступила, девочка. Ее пульс ринулся в стратосферу.

Как же она хочет стать моей единственной. Закрыла глаза на Крис, но не может проигнорировать мои параллельные тематические отношения. Инстинктивно понимает, как важна Тема для меня.

— Нет, — качаю головой, отсекая ее страх.

— Вы можете мне пообещать, что не будете с другими девочками в этот месяц? — выдыхает она фразу, на которую удивительно, что отважилась.

А вот это уже наглость. По моему телу пробегает приятная дрожь. Напросилась девочка. Нарвалась на наказание чуть более жесткое, чем день с вибратором внутри.

— Ты слишком дерзкая, девочка, — отзываюсь я и рывком укладываю ее животом на свои колени. — Будешь наказана.

— Простите меня, мой Господин, — лепечет она, напуганная тем, что все может оборваться, толком не возобновившись.

Я задираю рубашку и провожу пальцами по запачканной тягучей, прозрачной смазкой промежности. Застонала, дернулась. Я не тороплюсь — время терпит. Томить и мучить ожиданием — это так сладко.

Вталкиваю в нее палец до самого основания. Ерзает и стонет от моих грубоватых движений внутри своего тела. Думает, что все закончится легким фингерингом. Но нет. Я резко вытаскиваю палец и размазываю смазку по бледным ягодицам. Пока еще бледным.

Отнимаю руку от попки, чуть размахиваюсь и оставляю на ягодице хороший шлепок — половинка нежного «персика» залилась румянцем, а Ариша задрожала и вскрикнула. Не ожидала малышка.

— Ты же больше не будешь наглой, скверной девчонкой? — спрашиваю, шлепнув ее по второй ягодице.

Теперь рваный румянец накрыл всю попку красноватыми пятнами.

— Нет, мой Господин, — проговаривает, судорожно хватая воздух открытым ртом.

Вновь провожу пальцами между мокрых половых губок. Течет так сильно, словно под кайфом — возбудилась и ждет новых шлепков. Я не разочарую. Вновь со вкусом отпечатываю всю пятерню на упругой плоти. Повторяю то же действо с другой зазывной долькой.

— Тебе нравится так, да? — спрашиваю после еще парочки хлестких, влажных шлепков.

— Да, еще, — стонет она, войдя во вкус.

Арина сейчас не боли хочет — не в ее природе. Она хочет удовлетворить мои потребности и получить взамен разрядку. Оргазм — награда за послушание.

Пожалуй, впервые получаю такое удовольствие от лайт-порки. Я не использую в такие моменты флоггеры, пэддлы, ремни и прочее. Боже упаси. Только ладонь. Хотя, если разойдусь, могу и рукой отшлепать до синяков и кровоподтеков.

Останавливаю себя титаническим усилием воли. Подсовываю под ее живот руку и начинаю ласкать твердую, набухшую головку клитора.

— Расскажи мне, что чувствуешь, — приказываю я.

— Мне очень хорошо, — мычит она невнятное, скребя кафель кончиками пальцев.

Вновь вталкиваю в нее палец. Мышцы пульсируют и схватывают его плотным колечком — чуть-чуть до кульминации.

— Так лучше, да?