Нежность по принуждению

Руслан платит за живой подарок и все его вещи, и меня так и тянет подняться на носочки и чмокнуть его в щеку, но я просто благодарю, ухватившись за клетку с притихшим внутри крысенком.

Рус кивает, и мы выходим из зоомагазина. Мой горящий огнем лоб остужает прохладный вечерний воздух. Столько эмоций за один вечер: сначала я умерла пару раз, а потом он меня возродил.

— Можно я поеду с ним на заднем сиденье? — прошу, поставив клетку так, чтобы она не соскользнула на пол при движении.

— Не говори глупостей, — улыбается Данилевский холодно и открывает для меня дверь со стороны пассажирского сиденья. Ему принципиально, чтобы я всегда была под рукой, и пристегнутая им самим.

Спорить без толку. Всегда и во всем.

Бросаю еще один взгляд на крысенка, который опять заметался в клетке, почувствовав, что меня нет рядом, и сажусь в салон.

— Как назовешь? — спрашивает Рус, скользнув взглядом по моим голым коленкам.

— Энди Уорхол, — выпаливаю первое, что пришло в голову, когда я только увидела крысенка, который сейчас тихо шебуршит в своей клеточке.

— Почему так? — спрашивает он, приподняв левую бровь.

— Не знаю, просто ему подходит, — пожимаю плечами.

— Мне нравится, — чуть улыбается Данилевский. — Но ты должна пообещать, что будешь регулярно убирать клетку и не позволять ему бегать по дому. Не хочу, чтобы повсюду были мышиные какашки.

Замечание о том, что он крыс, а не мышь я оставляю при себе и просто киваю.

— Обещаю, мой Господин.

Иногда, как сейчас, например, я смотрю в его льдисто-голубые глаза и ничего там не вижу. Руслан позволил мне остаться, но вовсе не потому, что я для него такая уж особенная. Просто решил, что так рано избавляться от игрушки — нецелесообразно. Наши близкие моменты — это атомный взрыв. Но после них я чувствую тянущее опустошение. Он никогда не будет моим по-настоящему. Все это — игра.

И все же я надеюсь. Надеюсь, как полная дура и сама не пойму на что. Я вымаливаю взглядом частички тепла, и вместо них часто получаю лишь холодную галантность. В ванной он был настоящим и таким моим, а сейчас — опять бесконечно далек. Но и Крис Руслан не принадлежит. Когда я ворвалась утром в его кабинет, во взгляде Данилевского была только жалость. Жалость к ней.

Мы подъезжаем к дому, и меня накрывает странным чувством: оно горько-сладкое. Я рада вернуться домой, вот только он — не мой.

Я несу клетку с крысёнком, а Руслан — все остальное.

Я так хочу, чтобы Данилевский остался со мной на всю ночь. Мне его так мало, что хочется реветь от безысходности. Но сегодня Руслан то и дело чертит между нами незримую черту.

Как и всегда он заводит меня в мою спальню. Оставляет пакеты на скамеечке перед кроватью и, не касаясь меня, целует в лоб.

— Спи, день был длинный и тяжелый. Доброй ночи.

Внутри себя я кричу. Внутри я падаю в бездну, и это падение может остановить только мой Господин. Но он уходит, унося с собой тепло, страсть…смысл жизни.

— Доброй ночи, — отзываюсь я, стараясь не разреветься при нем.

Выходит, закрыв за собой дверь. Теперь только я и Энди.

Я аккуратно вытаскиваю малыша из клетки и позволяю ему обнюхать себя. Усики щекочут руку, и я улыбаюсь сквозь слезы. Кажется, мы подружимся.

— Ну что, малыш, хоть ты меня не бросишь.

Я сажаю его на плечо и устраиваюсь за туалетным столиком. Принимаюсь расчесывать порядком спутанные волосы, но откладываю расческу, заметив на шее бледные полосы от его ремня. Провожу по ним кончиками пальцев, и вся дрожу.

Резко встаю и иду к кровати. Сажаю Энди на подушку, быстро скидываю напитанную его ароматом одежду и забираюсь под одеяло.

— Он к нам не придет, да, Энди?

Крыс принимается умывать мордочку лапками. Ему не до моих страданий, но хотя бы комфортно.

— Как думаешь, может, тогда мне самой к нему пойти?

Крыс застывает и смотрит на меня умными глазенками. Словно понимает. И дает добро.

— Он точно разозлится. А может, и нет.

Откидываю одеяло и встаю. Открываю шкаф и быстро сдергиваю с вешалок одежду. Надеваю короткие розовые шортики с рюшками и тонкую белую футболку с V-образным вырезом, сквозь которую просвечивает грудь.

Я достаю из тайника банты выпускницы, которые стянула в одном из магазинов и делаю высокие хвостики. Ему должно понравится.

Если бы Руслан узнал о моем внезапном приступе клептомании, моей попке не поздоровилось бы. Никто не говорил, что малышке не положено иметь секретов от «папочки».

Сажаю Энди обратно в клетку и даю ему крысиную вкусняшку.

— Не скучай и пожелай мне удачи.

Выхожу в освещенный неоновой подсветкой коридор и иду, неслышно ступая босыми ногами по ворсистому ковру. Мне везет наткнуться на его спальню уже через несколько дверей.

Дверь приоткрыта. Я тихо стучу по добротному дереву костяшками, не решаясь войти без спроса. Никто не отвечает.

Вхожу. Спальня, выдержанная в строгих темных тонах, пуста. На кровати неопрятной кучей валяется его сегодняшний костюм.

Я подбираю рубашку, которая небрежно брошена на пол, и подношу ее к лицу. Делаю глубокий вдох и наполняю легкие его сладковато-дурманящим ароматом, от которого хочется плакать.