Нежный призрак и другие истории (ЛП)

   На деревенской улице стоял одноэтажный дом, в котором когда-то жила Луэлла Миллер, пользовавшаяся дурной славой. Она умерла много лет назад, и все же в деревне имелись люди, которые, несмотря на полувековой срок, прошедший со дня ее смерти, продолжали верить в сказки, услышанные ими в детстве. В их сердцах, хотя они вряд ли бы признались в этом, по-прежнему присутствовал дикий, безумный страх, испытывавшийся их предками, жившими в одно время с Луэллой Миллер. Молодые люди, проходя мимо старого дома, с содроганием бросали на него взгляды, дети никогда не играли около него, в отличие от прочих пустовавших зданий. Ни одно окно в доме не было разбито; утреннее солнце отражалось в целых стеклах изумрудными и голубыми бликами, щеколда на двери повисла, хотя дверь не была заперта. С тех пор, как из него вынесли Луэллу Миллер, в доме никто не жил, за исключением одной одинокой старой души, у которой был небогатый выбор: либо крыша над головой, либо, в качестве таковой крыши, открытое небо. Эта старушка, пережившая своих родных и друзей, прожила в доме неделю, а потом, когда однажды из трубы не поднялся дым, вошедшие соседи, - человек двадцать, - нашли ее в постели мертвой. О причине ее смерти ходили мрачные слухи; нашлись те, кто утверждал, будто самолично видел выражение страха на лице умершей, что свидетельствовало о том, какое именно чувство было последним в ее жизни. Старая женщина была вполне здорова, когда поселилась в доме, но через семь дней умерла; казалось, она стала жертвой какой-то сверхъестественной силы. Священник, с кафедры, произнес суровую проповедь относительно греха суеверия, но в данном случае суеверие победило веру. Если бы у кого-то в деревне оказался выбор: богадельня или дом, последний не выбрал бы никто. Ни один бродяга, слышавший эту историю, не стал бы искать убежища под старой крышей, под которой почти на полвека поселился суеверный страх.

   В деревне оставался только один человек, лично знавший Луэллу Миллер. Это была женщина, возрастом за восемьдесят, но хорошо сохранившаяся, в которой, казалось, до конца не угасла молодость. Подобная стреле, едва-едва слетевшей с тетивы лука жизни, она ходила по улицам, и посещала церковь в любую погоду, светило солнце или лил дождь. Она никогда не была замужем, и много лет жила в доме, располагавшемся напротив дома Луэллы Миллер.

   Ее нельзя было назвать словоохотливой, как это иногда присуще ее возрасту, но никогда в жизни она не держала язык за зубами, иначе как по собственной воле, и никогда не стеснялась сказать правду, если считала это необходимым. Только она рассказывала о жизни Луэллы Миллер, а также, случайно или сознательно, о ее внешности. Когда эта старая женщина говорила, - а она обладала несомненным даром описания, хотя мысли ее были облечены в грубый деревенский диалект, - казалось, Луэлла Миллер воочию представала перед слушателем такой, какой была на самом деле. По словам этой женщины, - которую, кстати сказать, звали Лидия Андерсон, - Луэлла Миллер была необыкновенно красива для Новой Англии. Она была хрупким, изящным созданием, готовым, однако, противостоять ударам судьбы подобно тому, как ивы противостоят буре. Мягкие светлые волосы обрамляли ее красивое личико. У нее были голубые глаза, полные нежной мольбы, маленькие ручки и удивительная грация движений.