Незначительное (ЛП)

  Теперь было так: три дня из последних четырех, после того как Лоррейн забрала Эмили из школы и отвезла домой, она ждала через улицу — Диана. В первый раз это сильно потрясло Лоррейн, когда она увидела ее стоящей там в бутылочно-зеленом пальто, которое она всегда носила, с капюшоном. Лоррейн колебалась, выжидая, ожидая, когда Диана подойдет к ним, возможно, воображая, что что-то случилось, что-то важное. Но нет. Нет движения. Никаких признаков признания. Помимо того факта, что она была там: там и наблюдает.

  Лоррейн провела Эмили в дом; она могла бы вернуться позже и поставить машину в гараж задолго до того, как Майкл вернется домой. Она приготовила Эмили ее обычное домашнее угощение: четыре или пять разных бисквитов с выдавленными на них профилями различных животных, каждое из которых было выложено вокруг кусочка рулета «Маркс энд Спенсер» в центре ее тарелки с изображением кролика Питера; затем она выгнала ее в гостиную с этим и стаканом бананового молока, включив телевизор. Снаружи Диана не двигалась. Она стояла на противоположном тротуаре, рядом с разросшимся кизильником, через три двери. Ее руки были в карманах, а лицо выглядело холодным, невыразительным и холодным. Лоррейн пришлось бороться с внезапным порывом подойти и поговорить с ней, поздороваться, пригласить ее в дом. Может быть, им удастся сесть, эта кухня, посидеть за чайником и поговорить.

  Она никогда по-настоящему не разговаривала с Дианой.

  «Ты не разговариваешь с Дианой, — сказал Майкл. Он сделал это абсолютно ясно. — Берешь Эмили, высаживаешь ее. Единственный разговор, который вам нужен, убедитесь, что она знает, в какое время вы будете там, чтобы забрать ее. Вот и все. Понял?"

  Возможно, если бы она смогла поговорить с Дианой, она смогла бы немного лучше понять Майкла. Постарайся сделать так, чтобы то, что случилось с ними двумя, Майклом и Дианой, не повторилось снова. Но она знала, что не может этого сделать. Это было не по-настоящему. Что это было, то, что происходило по телевидению, «Соседи», «Бруксайд». Кроме того, это, вероятно, означало бы, что им придется поговорить о том времени, когда Диана попала в больницу, а Лоррейн не думала, что хочет об этом знать.

  — Удивительно только то, — сказал Майкл, когда услышал, — что она не оказалась там много лет назад. Лучшее место для нее.

  Лоррейн отвернулась от кухонного окна, налила кипяток вокруг кастрюли и вылила ее в одну сторону двойной раковины, бросила чайный пакетик и на три четверти заполнила меньшую кастрюлю. Когда она снова выглянула, Дианы уже не было.

  Через три дня она снова была там; и два учебных дня после этого. Лоррейн начала искать отговорки, чтобы не привезти Эмили прямо домой, что-то, что она забыла от Сейнсбери, почему бы им не пойти в город и не выпить чаю, угощение? Дни сокращались, и Диана была не более чем тенью, что-то мелькнуло над плечом Лоррейн, когда она торопила Эмили в дом, пятно бледного лица над бесформенным пятном тьмы, темнее остальных.

  Что-то застряло у Лоррейн в горле: что она делала? Увести шестилетнюю девочку подальше от матери, с глаз долой.

  "Мумия!" Эмили однажды позвала ее, когда Лоррейн подталкивала ее к входной двери.

  "Что насчет нее?" Чабб прижимается к ее спине, крепко держась за руку Эмили.

  "Я видел ее."

  — Да, в то воскресенье.

  "Нет. В настоящее время." Эмили указала на дверь, Лоррейн подхватила ее на руки: «Ерунда, дорогая, тебе это только что представилось», — подметая ее к задней части дома.

  Шума было бы достаточно, чтобы разрушить штукатурку со стен, если бы сигаретный дым и никотин не скрепляли стены более десяти лет. Жители давно перестали жаловаться; вместо этого включили свои телевизоры, свои стереосистемы; устраивали свои вечера под живую музыку в пабе. Сегодня был блюзовый вечер: возьмите свои три основных аккорда и несколько росчерков и обработайте их через усилители с громкостью, не поддающейся критике.

  Нейлор прошел через битком набитый бар, не пролив больше нескольких дюймов из каждой пинты.

  "Что это?" — крикнула Дивайн, перекрывая шум. — Вы заказываете половинки?

  Если бы он услышал, Нейлор решил не комментировать. Он протиснулся рядом с Дивайн, разделив свою часть скамейки с широколицым растафарианцем и тощим студентом, носившим ряд политических значков, клочок бороды и темно-синюю фуражку, сдвинутую набок.

  — Какого черта мы здесь делаем? — спросил Нейлор.

  — Держим глаза открытыми, помнишь?