Незнакомка с родинкой на щеке

Под нею еще одна, и еще – несколько дюжин писем. И, хотя конверты не были никак подписаны, я не сомневалась, что это письма Ксении. Точнее, письма ее любовника к ней. Вероятно, в них можно было отыскать и имя этого человека. Наверняка можно было, раз он посчитал важным забрать их из дома генерала!

И даже с веткою сирени я не ошиблась… мое сердце все-таки сжалось болезненно, когда я увидела ее сухие цветки. Ветка была обернута в полотенце – весьма бережно, чтобы древесная стружка не касалась иссушенных лепестков.

Логичнее было просто выбросить ветку. Это только ветка. Но сей разумный мужчина столь нежно ее сохранил… Он ведь и впрямь любил ее. Ксения не забавой для него была. И теперь уж мне кощунственной казалась мысль, что он мог причинить ей зло. Умышленно, по крайней мере.

Разворачивать письма я отчего-то не торопилась… будто намеренно оттягивала момент, когда мне придется узнать его имя. Вместо этого, я чуть отодвинула полотенце с веткою, а под ним вдруг обнаружила папку, весьма толстую. С документами.

Неужто те самые – о бракоразводном процессе?.. Да, это они и были. Ксения однозначно собиралась добиться развода с генералом. А ее любовник, вероятно, хотел этого даже больше – поскольку женщине просто не под силу провернуть подобное в одиночку.

Шевеля губами, замирая душой и сердцем, я бегло читала рукописный текст. Он пестрил орфографическими ошибками и, судя по всему, принадлежал перу не слишком-то образованной женщины. Именно женщины. Это были ее свидетельские показания, в которых просто и без затей она написала в графе «род занятий» – «проститутка». Признавалась, что зовут ее Ида Шекловская, что ей двадцать три года, и что родилась она в обеспеченной семье ярославского лавочника. Однако непомерные налоги, коими после реформы стали облагаться евреи-торговцы, разорили ее семью подчистую. А позже, в одну из ночей, в лавку забрались воры. Некстати вышедшего к ним отца – убили. Полиция же виноватых искать и не думала, заявив, что довольно глупо было попадаться разбойникам на глаза. А прочим членам семьи надобно не жаловаться, а креститься да благодарить Бога, что сами остались целы. Впрочем, несколько последних фраз были вымараны: очевидно, тот, кто брал показания, счел подробности лишними и к делу не относящимися. После же было указано, что мать Иды тоже умерла вскорости – от горя да чахотки, а девушка подалась в столицу, где у нее имелся младший брат-студент.

Прочтя сию фразу, я вернулась глазами на строчку с фамилией Иды. Нет, мне не почудилось – Шекловская. А студент Давид Шекловский, которого мой муж признал негодным для некой работы – выходит, что это ее брат…

Вероятно, она любила брата. И, вероятно, если б узнала, что его втягивают в недоброе дело, изо всех сил пыталась бы спасти – защитить от человека, имеющего на брата определенное влияние. Наверняка стала бы искать этого злодея по месту службы, а может и домой к нему наведалась. И уж точно попыталась бы раскрыть глаза его наивной жене.

Да… я была права: поездка на Васильевский действительно прояснила если не все, то многое.

Я принялась судорожно листать оставшиеся страницы документа, перетрясла всю папку – надеясь, что хоть где-то чудом затесалась фотокарточка Иды Шекловской. Но в этот раз мне не повезло, увы. Лишь схожие ошибки при письме да косвенные улики доказывали, что Незнакомка с родинкой и Ида Шекловская – одно лицо.

Лишь два момента мне были теперь не ясны: как вышло, что именно эту девицу Ксения и ее любовник выбрали в свидетели против генерала Хаткевича? И совпадение ли, что портрет ее брата лежит в одной папке с изображением убийцы самой Ксении?

В совпадения я не очень-то верила, потому, собравшись с мыслями, принялась изучать бумаги дальше.

С генералом Ида познакомилась случайно – ей тогда было семнадцать, и она всего два месяца как работала в салоне у некой madame Рошфор. В доме терпимости, как специально отметила Ида в скобках. Генерал часто посещал подобные дома. Приметил ее. Стал наведываться чаще и уж персонально к ней. Позже даже нанял комнату для любовницы, а иногда забирал ее на несколько дней и увозил к себе, ничуть не стесняясь домашних слуг.

Да и позже, как женился во второй раз, привязанности своей не оставил.

Брезгливость не позволила мне внимательно прочесть те строки, где девица Ида Шекловская, не очень-то стесняясь в выражениях, рассказывала, какие именно услуги оказывала генералу Хаткевичу. Но были здесь описаны и слезы не раз заставшей их Ксении, и хвастливое заявление m-lle Шекловской, что иной раз она чувствовала себя в том доме большей хозяйкою, нежели жена…

Неизвестно, сколько правды в сих строчках. Но Ида давала адреса, где они ужинали и бывали вместе, и называла имена свидетелей, способных ее слова подтвердить. Кажется, здесь всего довольно, чтобы Ксения могла не только начать бракоразводный процесс, но и, пожалуй, его выиграть. Получив в будущем возможность снова выйти замуж.

Однако бумаги были датированы еще весной 1885 года, а в ход их до сих пор не пустили. Будто чего-то ждали…